и у нас троих будет чудесная закуска к холодному темному элю. Хлеб оказался примят жбаном, но это сущие мелочи. Впрочем, может и его стоит пожарить ломтями, наколов на ветку? Кажется, Макс завозился. Точно, сейчас проснется, наверное. Неловкое шевеление, перекат и колдун сверзился ногой в прохладную воду. Дикий звериный рык разнесся над озером, вспорхнули с ветвей какие-то мелкие незадачливые птички. Ингард подлетел, заскользил, но устоял на ногах.
— Приятного пробуждения! — расхохотался я. Все же чудная у нас вышла компания. — Я готовлю закуску, вылавливайте эль!
— Сейчас! Штанину отожму и иду. Как думаешь, над костром высохнет?
— Почему нет? Вешай.
— Пахнет чудесно. Поищи в моем вещмешке, там были какие-то овощи. Я сейчас подойду, только умоюсь.
— Не хватило дневного купания?
— Не смешно. Тут, кстати, комары.
Неспешно поели. Все же хорошо так посидеть. Без детей можно не следить за разговором, грубо шутить, не жалея нежных дамских ушей, гоготать во весь голос, пить всласть и есть мясо руками. Вон, даже барон, и тот позабыл свой политес. Травит, как и мы с Максом грубоватые байки, выхватывает рукой мясо с занимающегося огнем деревянного вертела.
— Хорошо!
— Надо так почаще собираться!
— Осталось найти и перекопать огород.
— Это мелочи. Я сверюсь с картой. Покидайте пока то, что осталось, в рюкзаки.
— Уже. Пошли. Ингард, залей костерок, там вроде валяется какая-то жестянка у воды.
— Лопаты не забудьте.
— Кстати, я сейчас песком затушу.
— И то верно.
Дорога стелется сквозь темнеющий в сумерках перелесок. Вот уже видны первые домики, что стоят как грибы вдоль околицы этого поселения.
— Нам сейчас прямо и потом вправо до края домов. Эльза скинула смс, дома никого нет. Мне же проще.
Идем тихо, чтобы не мешать людям после полного дня не то работы, не то отдыха. На распахнутых настежь окнах тут и там мелькает кружево легких штор. Ни собака не лает, ни сторож не ходит, только горит в окнах свет, словно приглашая к очагу утомленного дальним походом путника. Ряды ровных грядок и пышных клумб выделяются даже в наползающем отовсюду тумане.
— Макс, а почему нет охраны поселения?
— Зачем? Тут нечего красть. Разве что холодильники и газовые плиты.
— Не напоминай, — выдохнул Ингард. — Подозреваю, плита еще тяжелей и сильнее бьет по ногам.
— Не знаю, с плитой я марш-бросков еще не делал. Кажется, нам сюда. Барон, я вас не буду смущать своей наготой? Мне бы обернуться.
— Думаешь, местные не заметят? Еще довольно светло. Меня ты не смутишь, точно. Эрлика, я думаю, тоже.
— Не должны. Туман морочит, решат, что собака роется.
Макс стянул с себя вещи, аккуратно сложил поверх рюкзака. Показался чешуйчатый хвост, увенчанный меховой кистью.
— Не понял? А дальше?
— Чего?
— Не могу обернуться! Застрял! Ни туда, ни сюда! Да что ж такое?!
— Может, магии мало тут?
— Может и мало, но хвост! Он обязан убраться! Как я с хвостом обратно поеду? Еще и мошка.
Макса укусил комар за плечо, судя по тому, как он приложил себя кистью и взвыл.
— Что делать-то будем?
— Что-что? Копать! Доставайте лопаты! Блин, ещё и комары эти! Черт! Я опять хвостом по себе саданул! Весь же в синяках буду. Парни, у вас веревочки нет? Я бы его примотал. К ноге. Наверное.
— Сейчас вытащу из вещмешка шнурочек, тут есть. Подойдет?
— Давай.
— Мы хоть до утра-то успеем?
— Должны! Первый автобус в шесть двадцать.
— Нам еще до остановки пилить и пилить!
— Надо еще что-то пилить? Эльза, кажется, об этом ничего мне не говорила.
— Пилить в смысле идти. Копай, давай.
— Это хоть точно то поле?
— Эрлик, по спутнику точно оно, да и колья по периметру именно те самые. Вот что за черт дернул нас искать жен по бочкам?
— Это, бесспорно, было странной идеей. Но ты, помнится, сам чуть не придушил ту девку в таверне, мы еле тебя оттащили вдвоем.
— Они с Миртой очень похожи. В темноте со спины.
— Хорошо, что я тогда в комнате первым делом выбил окно, стало намного светлей. До сих пор стыдно перед матросом, которым я его выбил. Хорошо хоть откупился деньгами.
— Капайте, луна уже высоко.
— Надо успеть до утра, пока эти куры еще раз не пошли рыбку ловить. Идиотки бессмертные!
— Я все понимаю, но почему сразу идет песок?
— Ты уверен? Насколько сразу?
— Мы тут, случаем, не пляж перекапываем? А, Макс?
— Не, все нормально. Тут везде так, что вы хотите? Карельский перешеек. Земля ровно на штык лопаты, глубже копать не надо. Поле должно получиться черным в итоге, ну или серым, но без желтых пятен песка.
— Откуда ты это знаешь?
— Я местный, можно сказать. У родителей была дача в моем детстве как раз неподалеку, всего в ста километрах.
— Действительно, близко!
— А в чем суть отдыха на такой скудной земле? Родители Эльзы тоже так отдыхают? Люди так доказывают себе, что нет ничего невозможного?
— И это тоже, Ингард. А еще домашний картофель намного вкуснее. Если вырастет, что бывает не каждый год. Его, знаешь, как партизана, трудно обнаружить, или высохнет, или вымокнет. Еще может замерзнуть, если ударит минус в конце мая. Но вкусный очень, прямо деликатес. Ешь и плачешь от восторга, когда понимаешь, сколько сил в него вложено. А эта тонкая шкурка! Ее с только что выкопанного картофеля никто даже не счищает.
— Я, пожалуй, куплю сей деликатес. Интересно, сколько он может стоить? Как думаешь, мне на золотой кто-нибудь отсыплет немного из старых запасов?
— Копай! Или опять будем спать на мостках.
Парни рьяно взялись за работу. Дерн, корни, мелкий ивняк и поросль молодых березок так и летели из-под зачарованных лопат. Тихая ругань чередовалась со вспышками хохота. Хвост Макса давно отвязался и веял гордым флагом, торча из штанов. Местные бабки притихли у окон. Телевизоры были забыты. Редко увидишь, как трое здоровых мужиков резво копают позаброшенный огород соседей в свете полной луны. Углядев хвост, самая глазастая набрала отдел местной полиции. Быстро не проедет УАЗ в эти места. Далеко, много колдобин, если ехать короткой дорогой, а потом ночью идти через топи. Еще дальше, если ехать сюда кругом по ровной грунтовой дороге, высвечивая фарами подмывы древнего тракта времен новгородского вече. Тракт ремонтируют, улучшают, подсыпают уже много веков руки множества поколений. Если его раскопать, встретишь монеты разных народов, варяжскую бусину, шведскую гать, деталь от танка и даже подкову неизвестного рыцаря. Но слаб человек против стихии грунтовых и бурных вод северного Приозерья. Тонка кромка земли между водой, льющейся с неба и водой, поднимающейся из земли. Тихо
