чтобы сделать что-то, не задумываясь о возможной реакции, начинает режиссировать свои действия, он становится актером, желающим получить своей игрой одобрение публики. А когда играешь роль, то невольно и сам оказываешься собственным зрителем, начинающим верить своей игровой лжи. И эти ненастоящие эмоции, изображаемые перед толпой, вытесняют истинные, которые должны были возникнуть в результате удовлетворения своего желания. Исполнение роли меняет личность в сторону замещения личности ролью. Если человек конформистски ведет себя в толпе, то постепенно становится человеком толпы в большей степени, чем это было раньше. Поэтому можно утверждать, что социальные ожидания формируют личность того, кто хоть сколько-нибудь начинает на них ориентироваться.
* * *
Свободен тот, кто может не врать.
(Альберт Камю)
---
В беде, где все пошло насмарку,
(Игорь Губерман)
САМОДОСТАТОЧНОСТЬ
После того как человек прошел успешно предыдущие два этапа, его личность становится настолько прелестной, что мало кому удается удержаться от того, чтобы не полюбить себя самым сильным образом. И это становится началом в постижении человеком искусства любви. Трудами многих корифеев мировой психологии тщательно изучено и описано такое явление, как неспособность невротической личности к полноценной любви как к себе, так и к другим. Когда у человека есть серьезные невротические проблемы, его личность просто не в состоянии выработать психоэмоциональной энергии в количестве, необходимом и достаточном для любви к кому бы то ни было. А так как наш герой оздоровил свою душу, то она оказывается в состоянии готовности к этому чувству. И естественно, что первым же объектом для него оказывается столь привлекательная личность собственного хозяина.
Давно уже известно, что когда человека хоть кто-то, пусть и один-единственный субъект, по-настоящему любит, то он может быть счастлив даже в обстановке полной враждебности своего окружения. А раз так, то любовь к себе и является тем «спасательным кругом» маргинала, позволяющим ему выдерживать травлю толпы. Я вовсе не берусь утверждать, что любой человек захочет ограничиваться в своей жизни только любовью к себе, отказываясь от возможности любить окружающих. Дело в том, что в реальной жизни дилемма перед людьми стоит совсем иного рода. Человек толпы из-за душевного нездоровья себя и окружающих вообще никакой (я говорю о настоящей любви, а не о том, что обычно называют в толпе этим словом) любви не имеет, в то время как маргинал хоть сам себя-то любит. Поэтому и бесится толпа обычно при виде маргинала, называя его «психом ненормальным», так как чувствует у него более высокую степень счастливости, чем у себя. Что касается любви от окружающих, то здесь маргинал на горьком опыте понимает, что надежд у него никаких, так как они просто не способны на это чувство. Как будто он не пробовал в толпе найти любовь! Но быстро убедился, что шанс у него появится только в том случае, если он встретит в своей жизни другого подходящего маргинала, способного ответить на его чувство взаимностью. Ну а до тех пор он готов удовлетворяться и собственными психоэмоциональными ресурсами. Отсюда и проистекает самодостаточность маргинала, так как он не тешит себя иллюзиями в отношении качества тех чувств, которые может получить у человека толпы. Это делает маргинала нечувствительным к оценке его личности окружающими представителями толпы, так как свои надежды на счастье в союзе с другим человеком он связывает с Алыми парусами (или каким-нибудь другим подобным символом).
* * *
Мне свойственно чувство небезосновательной самовлюбленности.
(Андрой Кнышев)
---
«— Отчего вы такой умный?
— Дело в том, мой дорогой друг, что я постоянно перечитываю себя…»
(Андрой Кнышев
---
В их обществе у меня развивается сильный комплекс собственной полноценности.
(Андрей Кнышев)
---
Немногие могут выдержать одиночество и говорить истину, не боясь лишиться связи с другими людьми. Это — истинные герои человечества. Если бы не они, мы до сих пор жили бы в пещерах.
(Эрих Фpoмм)
* * *
Очень показателен рассказ писательницы Луизы Уайз об одной ситуации, в которой ей довелось оказаться. Она «однажды вышла из кабины лифта на нижнем этаже гостиницы и была встречена морем фотовспышек — это представители прессы ожидали выхода Элизабет Тейлор. «Вот она!» — закричал один из репортеров. Луиза подняла голову, и другой сказал: «Да это просто никто». — «Ну что ж, и да, и нет, — подумала она. — Кто мы и то, что мы делаем, имеет значение только для маленькой группы людей. Но для них это имеет глубокое значение». Для тех, кто нас любит, если нам повезло иметь круг таких людей, мы всегда кто-то» (цит. по: Майерс Д. Социальная психология).
Человек толпы из-за возможного отвержения окружающими испытывает социальную тревогу. Такая тревога столь распространена в современном западном обществе потому, что люди очень далеки от самодостаточности независимой личности. У человека нет страховки в виде самопризнания на случай социального отвержения. Когда личность действительно независима, она оказывается не столь ранима социальным отвержением, так как для нее на первом месте стоит самоуважение и самопризнание. А у человека толпы безвыходное положение: если он не добьется признания у толпы, значит, он НИКТО!
* * *
Величайшее несчастье — нуждаться в помощи людей, достойных нашего презрения.
(Кей-Кавус)
---
Я вовсе не хочу знать, что говорят обо мне за моей спиной — я и без того о себе достаточно высокого мнения.
(Оскар Уайльд)
---
Я живу— не придумаешь лучше,
сам себя подпирая плечом,
сам себе одинокий попутчик,
сам с собой не согласный ни в чем.
(Игорь Губерман)
* * *
Вот и получается, что для полноты счастья маргиналу требуется не обожание всей толпы, а любовь и уважение только тех людей, чье мнение для него значимо. Такие люди у каждого человека составляют так называемую референтную группу. У маргиналов референтная группа если и есть, то очень маленькая, так как им трудно найти друг друга. И, чтобы беспричинно не огорчаться по пустякам, маргиналам важно не допускать попадания в их референтные группы людей толпы. Принцип «на безрыбье и рак — рыба» в этом случае применять нельзя. Очень показательно в этом плане отношение художника к своей картине в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Он показал ее своему другу, но на его восхищенные слова о том, что это шедевр и где ее лучше выставить,
