я медленно выдохнул и сам открылся ему. Сам позволил проникнуть в глубины сознания, став для него открытой книгой.
‒ Всё, ‒ сказал он, спустя неопределённое количество времени. – Возвращай свои блоки.
Если честно, я почти ничего не почувствовал. Пока отец работал с моим сознанием, я ощущал только лёгкий дискомфорт, будто кто-то водит пёрышком по душе. И даже когда открыл глаза, не было ни головокружения, ни дурноты. Просто лёгкое смятение.
И да, первым делом я вернул защиту, с ней всё же намного комфортнее. И только потом попытался потянуться к воспоминаниям о нашем с Бель прошлом. Попробовал восстановить в памяти первую встречу и сумел сделать это без труда. Нет, какие-то детали стёрлись, но зато я чётко помнил, как впервые увидел светловолосую улыбчивую девчонку. Как следил за ней, будто кто-то привязал моё зрение к её худенькой фигурке. Я просто не мог отвернуться, но подойти отчего-то стеснялся. А потом она упала, и меня просто сорвало с места. Я подлетел к ней и оказался не на шутку напуган. Она же только мило прятала взгляд и отчаянно краснела.
Это воспоминание оказалось очень тёплым. Наверное, я влюбился в Бель в тот самый момент, когда заметил её румянец. Она была такой нежной, такой чистой, такой невозможно притягательной, что у меня попросту не осталось ни единого шанса.
Остальные воспоминания пронеслись в голове всего за несколько минут. Я вспомнил наши встречи, свидания, наш первый поцелуй и первую ночь. Отец-защитник, как же сильно я её любил. И она совершенно точно отвечала мне взаимностью. Мы с ней словно были двумя частями одного механизма. Идеально подходящими друг другу элементами. Я мог говорить с ней о чём угодно, да и она всегда была со мной открыта.
Решение жениться на Бель тогда казалось идеально верным. Правда, мои родители приняли её не сразу. Мама и вовсе сначала была категорически против нашего союза. Зато папа оказался на нашей стороне. Он даже сам отправился к императору за разрешением на брак. У Его Величества тогда имелись свои планы на мою женитьбу, он попытался запретить помолвку, но папа пошёл против него. Разрешил наш союз на правах главы рода. За это его сняли с поста заместителя ректора университета общей магии, где он работал пятнадцать лет, и отправили в ссылку в родовой замок.
Обрывки воспоминаний вспыхивали в сознании и занимали место в полотне памяти. Я вспомнил нашу с Бель помолвку, которая проходила как раз в этом особняке. А ведь папа не сказал нам тогда об отказе Его Величества. Соврал, а я был настолько счастлив и влюблён, что не заметил неладное. И только спустя несколько дней, когда отца сначала вызвали во дворец, а потом отправили в отставку, стало ясно, чем он пожертвовал ради нашего с Бель будущего.
А дальше всё вроде шло хорошо. У нас начались каникулы, мы жили вместе, как настоящие супруги, хотя до свадьбы оставалось ещё несколько месяцев. Работа и вовсе складывалась прекрасно. Мои таланты в менталистике становились всё более и более востребованными. Я старался, выкладывался по полной. Стал значимой фигурой в управлении стражей столицы. И меня даже пригласили допрашивать одного графа, подозреваемого в государственной измене.
Вот тогда-то и начались сложности. Для ментального допроса столь важной фигуры требовалось письменное позволение императора. А Его Величество как раз был в отъезде. Мы ждали возвращения монарха, не могли продолжить расследование. И в один из вечеров, когда я возвращался домой, меня обступили трое неизвестных. Но говорил из них только один – молодой мужчина с сильнейшими ментальными щитами. Он сказал, что я не должен увидеть в сознании и памяти подозреваемого графа ничего преступного. А если только увижу и скажу об этом дознавателям, то эти трое вернутся и расправятся со мной.
Как я отреагировал на столь явную угрозу? Никак. Ведь считал себя сильным и почти неуязвимым. Что они могли мне сделать? Ничего существенного. А вот я, в случае нападения, сумел бы с лёгкостью отразить их атаки и потрепать их самих. Так что угрозу пропустил мимо ушей. Через два дня, получив разрешение, явился к подозреваемому. Но сразу провести допрос не получилось. Пришлось долго взламывать блоки на его сознании. А когда я закончил с этим, граф оказался в обмороке. Я успел увидеть только часть его воспоминаний, но даже они тянули на казнь.
В тот вечер Бель впервые не оказалось дома, когда я вернулся с работы. Не пришла они ни к полуночи, ни к часу. Тогда я отправился её искать и нашёл… в больнице. На неё напали неизвестные. Били… явно не жалея. Прекрасное лицо моей любимой было всё в синяках и ссадинах. А когда лекарь сообщил, что девушка лишь чудом не погибла, я едва сам не расстался с жизнью от страха за неё.
Вернувшись утром в свою квартиру, нашёл под дверью записку: «Продолжишь идти против нас, и твоя девка сдохнет в подворотне». Я и так чувствовал себя виноватым в том, что не уберёг Бель. А теперь понял, что ей досталось из-за меня. Из-за моей честности и чувства справедливости. Я хотел поступить правильно, а пострадала моя невинная, слабая Бель. Моя любимая, нежная, ласковая. Та, кто меньше любого в этом мире заслуживала боли и жестокости.
Теперь, возвращаясь в эти воспоминания спустя годы, я понимал, что тогда это меня сломало. Да, именно это, а не всё, что произошло позже.
Остальное просто стало последствиями, горькими отголосками одного ужасного события. Такими сильными, что до сих пор продолжали влиять на наши жизни.
Глава 21. Правда о прошлом
Изабель Кайс
За столом царила странная атмосфера. И вроде не враждебная, но и не уютная. Я бы назвала её настороженной. Да, это самое подходящее слово. Иль сел между леди Бестерли и Шерриданом, я же предпочла разместиться чуть дальше. Всё же несмотря ни на что чувствовала себя здесь лишней.
Напряжение Ильера постепенно спадало, чему немало помогала непринуждённая болтовня Шерри. Заметив, что младший внук немного освоился, герцогиня задала ему простой вопрос про академию, Иль с радостью ответил. У них завязался разговор. И по довольному выражению лица леди стало ясно, что моего мальчика она примет.
Я слушала их, но сама молчала. Меня никто в беседу не втягивал, что искренне радовало. Но когда ужин подошёл к концу, Шерридан вдруг предложил Ильеру экскурсию по особняку, и тот согласился. Они ушли, а мы с герцогиней остались вдвоём.
‒ Давай выпьем чаю в
