Острый конец кинжала уперся ему в живот и, подцепив лёгкую ткань футболки, Марьяна взрезала ее. Разорванные тряпки обвисшими концами опали в стороны. Пальцы ведьмы зачерпнули что-то из чаши и прижались к коже Андрея, там, где и без того редкие светлые волоски, становились еще бледнее и совсем исчезали в аккуратном узелке пупка. Кончики пальцев Марьяны были мягкими, и ведьма, нараспев выговаривая непонятные слова, начала вырисовывать на животе Андрея спирали. Иногда она снова зачерпывала травы, продолжая рисовать – казалось, она пыталась повторить на нем узор, на котором он лежал: сначала спираль вырисовалась на его животе, затем, на секунду замерев в районе солнечного сплетения, пальцы двинулись выше – к одному из сосков, скрупулёзно обводя кожу вокруг него тёплой маслянистой субстанцией.
Марьяна действовала методично. Андрей даже немного приподнялся, чтобы рассмотреть получающийся на его груди узор. Кожу под линиями и спиралями жгло, но эта боль была приятна, и Андрей закрыл глаза, постепенно расслабляясь под уверенными движениями ведьмы.
Чтобы в следующую секунду ослепнуть от пронзившей его сознание боли. Лезвие кинжала плавно скользило по коже, оставляя после себя багровые полосы и невыносимое жжение. Андрей задёргался, пытаясь увернуться, когда Марьяна остановилась, вжав конец кинжала ему в солнечное сплетение. Кто-то снова схватил его, прижимая плечи к полу. Ведьма сильнее надавила на кинжал – тот легко вошёл в кожу, оставляя после себя ровные края раны. Когда же она провернула его внутри, Андрей смог только удивиться, как он еще не отключился.
– Это побочный эффект. Чтобы ты был в сознании, – мурлыкнула ему на ушко Марьяна, оставив на нем короткий поцелуй.
Кажется, она еще и мысли читать умела.
Еще раз провернув оружие в ране и удовлетворённой хмыкнув от сдавленного тряпкой во рту крика Андрея, Марьяна провела кинжалом дальше, вверх, снова выводя спирали на его коже. Каждое движение раскалёнными углями отзывалось в голове Андрея, каждый поворот лезвия – взрывался оранжевыми фейерверками, выжигался в памяти и оставлял свой багровый росчерк. Кожа расходилась под кинжалом, словно его подержали сначала в огне, а Андрей был куском свежего масла.
Наконец Марьяна замерла. Мгновения длились слишком долго, чтобы Андрей смог сказать, сколько он пробыл без этой пытки. Он слышал только своей сердце и неровно дышал. Хлёсткая пощёчина заставила распахнуть глаза и посмотреть на Марьяну. Ее глаза горели в полумраке, измазанные в крови пальцы откинули чёлку со лба, оставив на нем тёмные разводы, а кинжал в руке упирался Андрею в грудь ровно там, где, как он помнил из уроков биологии, находилось сердце. Сдув малиновые пряди волосы, что снова упали на лоб, Марьяна положила вторую ладонь поверх рукояти кинжала и надавила: склизкий хлюпающий звук донёсся до слуха Андрея, потонув в разлившейся по телу боли.
– Да окропится кровью твоей священный алтарь! Да восстанут Верховные из небытия! Да будет разрушена эта иллю!..
Марьяна замерла, вскинув растерянный взгляд куда-то в сторону. Андрей повернул голову вслед за ней – шум доносился из тайного прохода, через который они пришли сюда в прошлый раз. Что-то зашевелилось в темноте, громко закряхтело и из-за покосившейся доски показалась светловолосая макушка Феликса.
Вознесенский появился перед Андреем вспышкой зеленой молнии. Из-за его спины не было возможности ничего разглядеть. Морозов видел, как Стас поднял руки и три раза медленно хлопнул в ладоши, как заправский кинозлодей. Разве что не начал истерично смеяться.
– О, а вот и наши дорогие гости! – Вознесенский развёл руками, насмешливо приветствуя «команду спасения» (Морозов не сомневался, что это была именно она). – Не стесняйтесь. Я уж думал, что вы не придёте.
Андрей тоже так думал. Надежда, что Александра за ним придёт таяла на глазах, пока Марьяна проводила свой ритуал. Теперь же что-то в его душе воспряло, заставило поверить, что его не бросили и скоро он выберется из этого Ада.
Давление на грудь исчезло. Но только потому что на смену ему пришла тупая жгучая боль. Сердце болезненно сжалось, забившись как-то медленней, грудь заныла, а из горла вырвался хриплый агонизирующий кашель, осевший на губах металлическо-багровой пеной. Андрей метнулся взглядом на Марьяну, но смог только остановиться на кинжале в ее руках…
…лезвие которого полностью скрылось в его груди, поблёскивая в свете лампочки окрасившимися в кровь камнями.
Глава 19. Если я пойду и долиною жизни
Падать с высоты полутора метров было больно.
Еще больнее было падать на кряхтящего под тобой Феликса, которому «по статусу» не полагалось вести себя, как рафинированному и разбалованному короткой жизнью человеку.
Однако стоило сказать «спасибо» Феликсу в принципе за то, что он подвернулся в качестве матраца при падении. Иначе Александра Звягинцева отделалась бы не лёгким испугом и парой ушибов, а сломанными конечностями и сотрясением мозга. И это в лучшем случае.
Разумеется, их появление не осталось незамеченным. Только идиот не услышал бы громкую ругань Феликса и возбуждённые перешёптывания близнецов Громовых. Только Антон и Александра оставались сдержанно молчаливыми, тайно лелея надежду, что им удастся напасть врасплох. По крайней мере, именно так думала Александра, пока сильные руки мужчин в темных балахонах тащили ее на божий свет.
– Не думал, что вы вообще придёте. – Стас встретил их театральными хлопками и разве что не раскланялся. – По моим подсчётам, это… должно было произойти еще минут пятнадцать назад.
– Задержались, – едко выплюнула Александра, пытаясь сбросить с себя хватку подопечных Стаса. – Пробки.
Кажется, единственным, кого пока не обнаружили, оказался Дима – он шёл немного позади них и наверняка заметил, как остальных схватили, стоило только спрыгнуть вниз с лестницы. Александра не слышала, чтобы он спустился с неё, а потому надеялась, что младшему Вознесенскому хватит хоть немного ума, чтобы не вылезать раньше времени прямо в лапы собственного «брата».
Антон и его команда даже не успели ничего понять, когда их скрутили. Подручные Стаса вели их уверенно, выстроив около стены, противоположной той, что Александре показывал Джеймс. К слову, Звягинцева была несколько удивлена, заметив своего теперь уже старого знакомого неподалёку: он сидел на небольшой горке из кирпичей, рядом с ним валялась пластиковая тарелка, и сам Джеймс наблюдал за всем со скучающим взглядом. Он даже приветливо помахал Александре, когда заметил на себе ее тяжёлый взгляд. Нет, он определенно издевался – по коже Звягинцевой пробежали мурашки от воспоминаний об их небольшом путешествии обратно по коридору, а щеки тут же загорели болезненным румянцем.
На этот раз голосов не было. В подвале было все так же прохладно, как осенью, но Александра не слышала никого, кроме присутствующих. Она не ощущала давления, которое оказывала на неё эта стена в прошлый раз, не слышала странного шёпота, который умолял и приказывал дотронуться до этой проклятой стены. Только тишина в голове и бьющиеся о череп мысли.
