я просто натянуть его через голову, чтоб оно само село по фигуре, как надо. Жетон на запястье, портфель… Пoртфеля мне Эмери не принес. Нет, нет, никаких претензий, это я сама забыла о портфеле… Почему-то… Ля-ля-ля…
Я толкнула створку стеклянной двери, вышла в садик. Вот беседка, в ней я провела много часов за домашними заданиями, вот питьевой фонтанчик с самoй вкусной в Заотаре водой, вот розовый куст, за ним я предала земле тело Гонзы в прошлом году. В прошлом? Сейчас кажется, что лет прошло немало, десяток…
Журчание фонтанчика, летний ветерок, птичий щебет за стеной. Слушать его было удобнее в беседке, присев на скамью и положив на стол локти. Очень удобно, сверх всякой меры… «Беги, Катарина!» – прочирикала птичка. А ведь и правда, чего это я сижу? У меня же неотложное дело.
Я вскочила, чеканя шаг, вернулась в спальню, сжала в кулаке платок Армана и таким же строевым манером зашагала, куда нужно было шагать. Правой, левой, раз два… Неотложное дело… Левой, правой…Неотложное… Коридоры пустынны, все студенты на занятиях. Правой…
– Нижний этаж, мадам Информасьен, будьте любезны.
Серебряный призрачный голосок:
– Место назначения…
– Благодарю.
Портал, как неприятно, все, дальше, раз, два,три, четыре…
С некоторым удивлением, я поняла, что пришла в башню Аквамарин, на одну из многочисленных подвесных площадок, кoторые снаружи придавали башне вид поросшего грибами старого дерева. Грибы называются «уши», на них и похожи, поэтому, если припомнить расхожую фразочку о стенах и ушах, мы можем любоваться ее, так сказать, вещественным подтверждением.
На «ухе», которое я отчего-то решила посетить, проходила тренировка девичьей квадры. Четыре разномастных красавицы – блондинка, брюнетка, шатенка и рыженькая, отрабатывали какой-то тягучий и невероятно сложный многофигурный минускул. Квадра «серебро»,то есть: Делфин де Манже, Αнриетт Пажо, Лавиния дю Ром и Мадлен де Бофрeман, глаза б мои ее не видели. Однако, вот, видят, ее тоже, увы, в порядке.
– Шоколадница, - протянула Мадлен, – зачем ты пришла?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Действительно, зачем?
Бофреман шагнула ко мне, сложная акробатическая конструкция рассыпалась, остальные мадемуазели воспользовались паузой, чтоб отдышаться, Бофреман же интересовало только мое появление.
– Подглядываешь, подслушиваешь? – предположила она, потом серые глаза шаловливо прищурились. – Или хочешь справиться о самочувствии после вчерашних событий?
Событий? Она имеет в виду все события или только свою любовную гимнастику в моей спальне? Да какая разница? Зачем я сюда забрела? Как неловко, сейчас быстренько сведу все к шутке, скажу, что заблудилась, а ее драгоценное самочувствие пусть…
Губы не слушались, не то, чтоб у меня волшебным образом придумался остроумный ответ, но даже фыркнуть не получалось. Да что там такое? И зеркала под рукой, как назло, нет. А, если скосить глаза? Но и так рот рассмотреть не получалось, я испуганно прижала к губам ладони.
– Платок! – воскликнула Бофреман, - тот самый?
Да, нет, то есть, платок тот, нет, это про рот, с ним все на ощупь в порядке, губы мягкие, открываются, язык высовывается, даже, если не вытягивать его пальцами, я пробовала и так,и эдак, особенно, когда меня избавили от зажатого в руке платка.
– Маленькая Шоколадница, - умилялась Мадлен, рассматривая добычу с какой-то болезненной тщательностью, умиление было притворным,интерес к вышивке – нет. - Ты сама мне его принесла.
Получается, что так, сама.
Я пожала плечами и сказала:
– Война окончена, ты победила, Арман де Шанвер теперь только твой.
Какой хриплый безжизненный голос, как будто меня за пару минут до этого душили.
Бофреман тоже это заметила, и, кажется, о том же подумала, потому что быстро оббежала взглядом мою шею.
– Маркиз Делькамбр, – протянула она после паузы, - никогда не был твоим, Шоколадница,и никогда не будет.
– Что не может не радовать, – серьезно кивнула я. – Теперь, когда у тебя появился полный комплект для подтирания носа маркиза Делькамбра…
Мадлен перебила:
– Торговаться поздно, нужно было делать это до того, как вещь вернулась ко мне.
Я хрипло хохотнула:
– Мы все ещё о маркизе? Простоты так забавно назвала его вещью… Или имелась в виду все-таки тряпочка? Не важно,торговли не будет, прощай.
– Ну уж нет, – так как я уже успела развернуться на каблуках, Бофреман пришлось прыгнуть, чтоб заступить дорогу. Изящная, как кошка. – Сказав «а», Шоколадница, нужно произнести и прочие буквы алфавита. О чем ты пришла меня умолять?
Я картинно всхлипнула:
– Умоляю, сделай так, чтоб твой жених аннулировал наш с ним фактотумский контракт!
Экий дешевый балаган получился, даже неловко. Я сменила тон на деловой:
– Расторжение контракта, без условий, без oтступных, просто так. Уверена, для тебя не составит особого труда это устроить.
– И что я за это получу?
Мои руки описали полукруг:
– Все это без меня, мадемуазель де Бофреман, вам понравится.
Не дожидаясь реакции, я обогнула филидку по широкой дуге и покинула площадку. Вуаля! Меня никто не преследовал.
Спускаясь по лесенкам и башенным переходам, я исступленно бормотала:
– Ты мерзавец, Гонза, просто мерзавец. Зачем ты так со мной поступил? Опять! Нет, даже хуже, чем в прошлый раз. Вчера ты без спроса затащил меня к себе, а сегодня завладел моим телом, управлял, заставил забыть о тренировке, привел к Бофреман и отдал ей платок, говорил моим голосом. Это насилие, предательство… Зачем?
Демон молчал, и только, когда я направилась к залу Физической гармонии, развернул мое тело на сорок пять градусов:
– Так теперь будет, Катарина, постоянно, вместе, в одном сосуде. И главный – я, я решаю, что мы делаем, куда идем и как и
