к многочисленной туристической группе, судя по говору, из бывшей сестры по варшавскому договору, Болгарии. Центр города, куда он наметил добраться, к его большому удовольствию входил в маршрут посещения туристов. Гиды, уставшие от ставшей им рутинной работы, вяло повествовали, уже вероятно в тысячный раз, о развернувшейся в далёком 1986 году трагедии на Чернобыльской АЭС. Туристы, наслушавшись отчасти правдивых страшилок о заражённости зданий, развесив уши брели за экскурсоводами, растянувшись в длинную вереницу, что позволило Роману отделиться от группы, юркнув в один из подъездов нужного ему дома. Подождав, когда последний из покорителей непознанного скрылся из виду, он вышел и, держась края дома, добрался до подъезда, в котором, как он полагал, находился переход. Придя в уже знакомое место, Роман, как уже проделывал это дважды, устроился на почтовом ящике и достал хранящиеся в кармане артефакты. Ничего не произошло. Артефакты всё так же выглядели простыми булыжниками.
— Кто бы сомневался, — вслух сказал Роман. — Ничего… Мы упрямые… Мы, если надо, и подождать можем. Выкурив почти пачку, благо, что сигарет в припасы Романа, Богдан положить не поскупился и сунул несколько пачек, Роман наконец принял горькую действительность. Портал не сработал. Наверняка для того, чтобы переход состоялся необходимо что-то ещё, и этого «что-то» у него не было, или было, но он не знал, как этим воспользоваться. Роман поднялся на ноги, разминая онемевшую от долгого сидения спину. На улице вечерело, и тёплый августовский ветерок лёгким сквозняком гулял по пустым помещениям дома.
— Что мы имеем? — размышлял Роман. — Ахалай-махалай тут не сработает… Сидя на месте причину тоже не найти. Собственно, от чего ушли, к тому и вернулись. Жаль, что Гуннар не успел растрепать чего-нибудь полезного по переходу. С другой стороны, теперь весь этот информационный и визуальный винегрет, свалившийся в голову, можно хоть как-то разобрать и систематизировать, — но чем дольше он об этом думал, тем больше понимал, как ничтожно мал и, по сути, беспомощен один человек в этом бездонном, безграничном океане мироздания всего сущего, и существо, зовущее себя человеком — далеко не вершина творения, а лишь маленькая песчинка в пустыне, поглотившей даже Богов, на веру в которых уповает всё человечество. И что есть ещё кто-то более сильный, и так без конца. От этих непостижимых разуму суждений, Роману стало ещё более скверно на душе. Ощущать себя счастливым муравьём, волокущим в дом непосильную ношу, не зная о том, что играющий злой малыш прихлопнет тебя тапком, просто ради забавы, за что потом может быть всхлопочет от сердобольного родителя, возможно и нет, и вместо этого услышит похвалу за то, что убил ещё одного из, чрезмерно расплодившихся на участке, вредителей…
— От этого всего с ума сойти можно, — закрывая эту бессмысленную страницу рассуждений, подумал Роман.
Ещё один день миновал, раскидав тысячи блёклых и ярких звёзд по безоблачному ночному небу. Откуда-то издалека, донеслось смазанное лабиринтом пустых улиц, эхо собачьего воя.
— Вот и мне завыть в пору, — вслух сказал Роман, устраиваясь поудобней на чердачном этаже крыши. — А может, ну его всё? — уже засыпая, вяло перекидывая мысли в натруженной думами голове, размышлял он. — Уехать в свою Сибирь. Работать егерем… Рыбалка… Красота.
Рассвет следующего дня оказался пасмурным и холодным, как и настроение Романа. Приближение осени давало о себе знать и хоть до заморозков было ещё далеко, но утренники были уже далеко не летние. Наспех перекусив, тщательно, по-хозяйски, завёрнутой в газету курицей и хлебом, пахнущим пролитой на него горилкой или, проще, самогоном, Роман закурил дежурную сигарету. План его дальнейших действий был довольно прост. Он решил ещё раз пробраться в дом Саватея, где, возможно, сумеет отыскать какую-нибудь оставленную для него подсказку. Далее, по плану, нужно было добраться домой, потому как документы, во всяком случае в этой реальности, никто не отменял, и с отсутствием таковых, он всё равно когда-нибудь попадёт здесь в неприятность тем более, что страна теперь уже не очень братская, и в конце концов, надо поставить точку в странных семейных отношениях, а там уже действовать согласно обстоятельств. Как не прискорбно признавать, Бенджамин Франклин, иронично наблюдающий в своём, возможно, подпорченном молью парике, с купюр интернациональных американских денег, то бишь доллара США, даже в засиженном мухами, засаленном, потрёпанном состоянии, с лёгкостью открывает любые границы и возможности, а в девственно чистом виде, новеньких, хрустящих купюр — и подавно. Единственным неудобством во всём этом действе, сколько этих Бенджаминов дать, чтобы вопрос решился положительно и максимально быстро. Как пошло это бы не звучало, религиозный деятель люБого вероисповедания и конфессии, чтобы нести глас божий в народ, должен что-то кушать, и всё опять возвращается к печатному станку федерального резервного банка США. Вот истинный алтарь нынешнего человечества. Так что в этом смысле, даже Боги в большинстве своём лишь отдушина в этом отхожем долларовом месте. Спустя две недели с небольшим, спрыгнув с подножки фуры дальнобойщика, торопящегося доставить свой груз в Красноярск, Роман полной грудью вдохнул утренний, чуть ударенный морозцем, воздух. От федеральной трассы, где его высадили, ему предстояло пройти, а по возможности, как это много раз случалось, доехать на попутке до центрального сельского поселения «Шуброво», а оттуда всего в сорока километрах по таёжной дороге называемой «Большак» стоит его деревенька «Сосновый Яр». Одним словом, для Сибиряка рукой подать. Пешая прогулка оказалась недолгой, всего через пару километров, Романа подобрал водитель на стареньком автобусе марки «ПАЗ», переделанном под грузоперевозки и развозящем по деревенским магазинчикам свежий хлеб. Улыбчивый мужичок, узнав, что Роман давно не был дома, с нескрываемым удовольствием поведал все районные новости и сплетни, не забыв при этом проехаться по коррупционным избранникам народа, и вообще всем власть предержащим. Роман, почти не слушая россказни водителя, лишь кивал, а сам с волнением рассматривал пейзажи своих родных мест. Вскоре ПАЗик допрыгал по ухабистой, давно не ремонтированной дороге в село «Шуброво», где Роман, поблагодарив весельчака водителя, с ним и распрощался. И тут, Роману снова, здорово повезло. Не успел он пройти и сотни шагов, как его нагнал, запряжённый парой коней в бричке, в форме тачанки времён кавалерии двадцатых годов прошлого века, его земляк по деревне, Фермер Макей. Придержав поводья бегущих мелкой рысью лошадок, он зычно крикнул.
— Фу ты, ну ты, палки гнуты… Привет, Роман. Я всё еду и думаю, ты ли это, куда сейчас? Домой? Так седай рядышком, мои вороные нас махом допрут. Я только в банк на секунду заскочу… Бизнес, знаешь ли, любит пунктуальность.
Роман с радостью принял предложение Макея и занял
