Книга Сердце воина - Аврора Майер

— Лечите, конечно! Как могло прийти в голову убить моего ребёнка?

— Лечение одно — нужно сделать переливание крови. И как понимаете, мы не можем взять любого донора, потому что девушка вынашивает вашего ребёнка, а кровосмешение — дело тонкое…

Я, конечно, не хотел им смерти, но не до такой степени, чтобы броситься отдавать свою кровь. Наследников у меня штук тридцать пять, если мне не изменяет память, и ещё один мне уже ни к чему, вряд ли до него дойдёт очередь.

— Понял. Мне нужно подумать.

Он всё стоял и мялся.

— Что ещё?

— Времени очень мало.

— Хорошо, я понял. Тебе дадут знать.

Весь остаток дня эта мысль не давала мне покоя: ребёнок, Алекса, моя кровь. И в конце концов, победила не жалость, а любопытство сделать какое-нибудь нерациональное действие. Поступить не как искусственный интеллект, а иначе.

Сделать милость и подарить жизнь сразу двум. А почему нет?

Гости веселятся, а я лежу в комнате, рядом почти бездыханное серое тело девушки, сейчас оно кажется совсем детским. Так себе денёк. В моих мыслях всё выглядело совсем по-другому. Возможно, я и погорячился, но пятидесятый день рождения может теперь претендовать на оригинальность. Процедура закончена, Захарий мне выдал рекомендации по питанию. Конечно, сегодня никаких увеселительных напитков.

— С днём рождения!

— Спасибо, — скупо ответил я, и, если честно, сейчас хотелось его послать куда подальше со своими поздравлениями.

Пошёл к себе, миновав банкетную, там было неплохо и без меня. Я же чувствовал слабость. Лёг на кровать. Облегчение окутало приятным одеялом, значит, всё сделано верно. И даже стало как-то радостно от благородного поступка.

Глава 52. Что-то не так

Алекса

Я открыла глаза. Проснулась от того, что мне было невозможно жарко, словно лежу на пляже под открытым солнцем. Резким движением сбросила с себя несколько покрывал, сразу почувствовала облегчение. Сделала глубокий вдох, с удивлением отметила, что, как ни странно, я вполне неплохо себя чувствую: лёгкость в груди, совсем не мёрзну и мне очень даже комфортно. Последний раз себя так чувствовала только дома. Привстала и осмотрелась, нет, я по-прежнему в плену. В общем-то уже сильно и не рассчитывала на чудесное возвращение. Со мной в комнате ещё два человека, и оба не спускают с меня глаз. Уже привыкла, что наедине с собой меня не оставляют и даже душ принимаю в безмолвной женской компании.

Встала, прошлась. Нет, я не ошиблась, изменения были налицо. Подошла к зеркалу, впервые за последнее время мне было не страшно на себя смотреть, в зеркале были видны проблески прежних черт, и я была хоть чуть-чуть похожа на прежнюю Алексу. Взгляд спускался ниже, а руки несмело, словно к злокачественной опухоли, приближались к животу. Он был на месте, маленький, но упрямо торчащий. Не плакала, слёзы давно закончились, может, где-то в душе я уже и смирилась. Ребёнок всегда мне будет напоминать обо всём ужасе, который происходил в момент его зачатия. Была противна сама себе, но я ненавидела его, не хотела, не представляла, что с ним буду делать, когда появится. Очередная попытка воссоединиться с любимым закончилась неудачно. Посмотрела на свои запястья, вновь шрамы. Скоро буду как лоскутное одеяло, вся из кусочков.

Немного улучшилось настроение. То, что меня не тошнило, я не теряла сознание без ведомых причин и могла самостоятельно свободно передвигаться, вселяло надежду, что всё может исправиться. Но это была иллюзия, вскоре память расставляла все точки над «i», и было совершенно ясно: даже при хорошем самочувствии ничего не поменялось.

Искала выход из безвыходной ситуации. Единственным адекватным человеком среди всех, кого я здесь повстречала, мне казался доктор. Решила с ним попробовать поговорить. Но видно, моё самочувствие улучшилось и ходить ко мне каждый день необходимость отпала, поэтому прежде чем мы встретились, прошло долгих четыре дня.

Теперь, когда я была здорова, спать мне совсем не хотелось. Целыми днями напролёт я только и думала о том, что произошло. Никак не могла принять неизбежное и непоправимое, однако решила больше не брать грех на душу и не пытаться лишить себя жизни принудительно. Повторяла, как мантру, до тех пор, пока слова перестали отражаться болью в моём сознании: Григориан мёртв, мой ребёнок мёртв, мне никогда отсюда не выбраться. Было сложно принять мысль, что нет возврата к прошлой жизни, а впереди ждёт неизвестно что. Но в конце концов, в душе что-то надломилось: равнодушие и безразличие сменили все переживания и страдания. Стану плыть по течению, и будь что будет.

Вошёл доктор, впервые я внимательно его рассмотрела. До этого мне было безразлично, как и кто выглядит. Смуглый мужчина, худоватый, лет сорока, а может, и более, очень подвижный и расторопный. Из всех окружающих только от него я не чувствовала ненависти. Он был истинным профессионалом, беспристрастным к своему пациенту.

Не зная, с чего начать и как правильно построить диалог, чтобы он меня понял, я поймала его взгляд и быстро начала говорить:

— Доктор, вы должны мне помочь! Хоть немного откройте завесу того, что меня ожидает. Я схожу с ума от окружения, от произошедшего и от одиночества. Каждый день для меня словно пытка. Просыпаюсь, и меня посещает только одна мысль: как прекратить всё это?

Резко замолчала, осознав, что он ни слова не понимает из того, что сказала.

Я же настолько эмоционально высказала эту речь, что моё сердцебиение, кажется, слышал каждый в этой комнате, дыхание стало глубоким и частым. Нет, я не заплакала, но, думаю, даже по интонации было ясно, что пыталась донести.

Он внимательно и тревожно смотрел, будто только что пережил со мной все эмоции, которые вложила в свой монолог, потом вышел и привёл человека. Сделал жест и предложил повторить всё то, что я сказала. По всей видимости, новый человек был переводчиком.

У меня словно застрял ком в горле, я не могла повторить ни слова. Этому третьему не хотела доверять свои мысли и секреты. Вместо этого выдала:

— Хочу выучить ваш язык, помогите мне.

Когда ему перевели мои слова, он очень подозрительно посмотрел на меня, а потом скользнул взглядом по запястью. Я сразу поняла его опасения насчёт меня.

— Нет, нет, не думайте, я не причиню больше себе вред. Просто схожу с ума от одиночества, и мне нужно…

Упрямые слёзы беспомощности закапали из моих глаз. Боялась,