но он благополучно приземлился, хлопнула входная дверь, и он исчез.
А потом был только смех и бурные аплодисменты, все присоединились, даже оркестр, к тому, что, несомненно, было самым неортодоксальным уходом со сцены крупного артиста, которого когда-либо видели в долгой истории Королевского Альберт-холла.
Коридор Арены был пуст, но в любой момент люди могли хлынуть в коридоры на каждом уровне здания, направляясь к барам во время перерыва. Третья выходная дверь вывела его на лестницу, ведущую к заднему входу.
Гарри Бейкер разговаривал с двумя полицейскими в форме в фойе внизу. Микали мгновенно узнал его, повернулся и пошел обратно вверх по лестнице.
Может быть, он ошибался? Что Морган все-таки поступил разумно? Он поспешил по коридору Арены, все еще пустынному, и направился к выходу, ведущему к кабинету привратника сцены и входу для артистов.
Добравшись до него, он осторожно огляделся и увидел двух полицейских в форме, стоящих внутри, прячась от дождя, чего он никогда раньше не видел за все время своего пребывания в Альберт-холле.
Этого было достаточно. То шестое чувство, которое так долго поддерживало в нем жизнь, чуя опасность, как какой-нибудь зверь в джунглях, подсказало ему, что он в большой беде.
Он повернулся и поспешил обратно по коридору Арены, странная, элегантная, одинокая фигура в белом галстуке и черном фраке, а мгновение спустя Андре Превен и целая толпа людей в вечерних костюмах появились из-за поворота впереди и устремились на него.
Через секунду он был окружен взволнованными поклонниками. Превин сказал: «Что ты пытался там сделать? Сломать себе шею? Это был уникальный способ покинуть сцену — даже в последний вечер выпускного вечера».
«Просто пытаюсь добавить к традиции свой маленький вклад», — сказал Микали.
«Ну, они все ждут тебя в комнате принца-консорта. Герцогиня Кентская, посол Греции, премьер-министр. Сделано не для того, чтобы заставлять их ждать. Превин рассмеялся. — Это Англия, ты же знаешь.
Он взял Микали за локоть и решительно повел его по коридору.
Лестница, ведущая в комнату принца-консорта, была забита людьми, и Кэтрин Райли пришлось приложить все силы, чтобы пробиться сквозь нее. Она, наконец, дошла до стеклянных дверей и обнаружила, что путь ей преградил швейцар в униформе.
— Приглашение, пожалуйста, мисс.
— У меня его нет, — сказала она. — Но я личный друг мистера Микали.
— Как и многие другие люди сегодня вечером, мисс. — Он указал на переполненную лестницу, и группа студентов начала кричать: «Микали! Mikali!»
За стеклянными дверями она могла видеть зал, заполненный элегантно одетыми женщинами, мужчины в основном были в вечерних костюмах, за исключением старшего суперинтенданта Гарри Бейкера в темно-синем костюме, стоявшего спиной к двери.
Она протянула руку за портьеру и постучала по стеклу. Пока носильщик удерживал ее, Бейкер обернулся. Он серьезно посмотрел на нее на мгновение, затем открыл дверь.
— Все в порядке, я разберусь. Он взял ее за руку и повел в угол лестничной площадки. «Это бесполезно, доктор, ему конец. Для тебя больше ничего нет.»
— Я знаю это, — сказала она.
Он стоял там, уставившись на нее сверху вниз на мгновение, а затем он сделал удивительную вещь. Он нежно пригладил ее волосы одной рукой и покачал головой.
«Женщины. Вы все одинаковые. Ты никогда не учишься, не так ли?»
Он открыл дверь, отошел в сторону и жестом пригласил ее войти.
Эдвард Хит, премьер-министр Великобритании, сам был музыкантом незаурядных способностей, и он с энтузиазмом пожал руку Микали.
«Весьма необычно, мистер Микали. Ночь, которую нужно запомнить.»
— Что ж, благодарю вас, сэр.
Микали пошел дальше, ведомый Превином к герцогине Кентской, которая была такой же очаровательной и знающей, как всегда.
«Я не думаю, что вы записывали четвертую часть Рахманинова вместе, не так ли?» — спросила она.
Превин улыбнулся. «Нет, мэм, но я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что после сегодняшнего выступления Джона это упущение должно быть исправлено в самом ближайшем будущем».
Микали оставил их разговаривать и пошел дальше, пожимая десятки рук. Он сделал паузу, чтобы поговорить с послом Греции, на самом деле не понимая, что тот говорит, его глаза беспокойно блуждали по комнате, наполовину ожидая увидеть изуродованное лицо Моргана, смотрящее на него из толпы.
Вместо этого он увидел Кэтрин Райли у двери, стоящую рядом с Бейкером. Он криво улыбнулся, так много вещей теперь встало на свои места, и направился к ней. И затем, когда толпа расступилась, он увидел Фергюсона и Жан-Поля Девилля, стоящих у стены и пьющих шампанское.
Он поколебался, затем подошел к ним. — Жан-Поль, — непринужденно сказал он.
Девилл сказал: «Я думаю, вы знаете бригадира Фергюсона».
Микали достал из внутреннего кармана элегантный золотой портсигар и выбрал сигарету. — Только по репутации. Вы сделали отличное фото, бригадир.» Он предложил это дело. — Боюсь, греческий. Я очень этнический. Они могут не понравиться вам.»
«Наоборот». Фергюсон взял одну и прикурил.
— А полковник Морган из «девяти жизней»? Разве он не присоединяется к нам?»
«Нет», — сказал Фергюсон. «Я бы не сказал, что он надежно укрыт в постели, но он находится под тем, что вы могли бы назвать домашним арестом. Естественно, только на время вечерних мероприятий. Это казалось разумным поступком. Видишь ли, он скорее хотел заполучить тебя для себя.
— Домашний арест, говоришь? — Микали громко рассмеялся. — Что ж, вы здорово скрасили мне вечер, бригадир.
Прозвучал пятиминутный сигнал предупреждения о начале второго тайма. Фергюсон сказал: «Выхода нет, мой дорогой друг, ты это понимаешь? Используя старомодную фразу, любимую британскими полицейскими, лучше действовать тихо».
«Но, мой дорогой бригадир, разве я когда-нибудь делал что-нибудь тихо?»
Греческий посол похлопал его по плечу. «Для нас было бы честью, если бы вы присоединились к нашей вечеринке в моей ложе во второй половине концерта».
— Очень рад, господин посол, — сказал Микали. — Я буду всего на несколько минут.
Он повернулся к Фергюсону, который больше не улыбался. «Ваше сегодняшнее выступление было тем, что я надолго запомню, но мне бы не хотелось, чтобы оно стало вашей эпитафией. Подумай об этом.»
Он тронул Девилля за руку. Француз грустно улыбнулся. «Я говорил тебе, что произойдет, Джон. Ты бы не стал слушать.»
— Но ты ошибался, старина. Микали улыбнулся. — Ты сказал, что это может быть в следующую среду, но сегодня субботний вечер.
Они вышли через дверь, и Микали смотрел им вслед, люди толпились вокруг него. Бейкер исчез, но Кэтрин Райли все еще стояла, ожидая у стены, все еще отделенная от него массой людей.
