Книга Хеллтаун - Мария Минаева

— А что, если я скажу тебе, Дэниел, что здесь Кей точно такой же, каким ты его знал у себя дома? — Вергилий говорил медленно, смакуя каждое отдельное слово. — Точно такой, клянусь тебе. Его так же воспитывал жестокий отец, он так же страдал от чувства неполноценности, от одиночества, точно так же притворялся весельчаком и душой компании, чтобы никто не заметил, насколько внутренне он сломлен. Это всё твой друг, просто ты никогда не хотел этого замечать. Тебе достаточно было видимости счастливого человека, а копать вглубь, узнавать его лучше — да кому это нужно, верно?. Злость, ненависть к себе, к людям и всему живому копилась в Биртиче незаметно, и без апокалипсиса это было бы только делом времени, чтобы он нашел способ выплеснуть свой прекрасный внутренний мир на окружающих. Конец света стал тем реагентом, который ускорил процессы брожения и без того дурного характера и плохих наклонностей Кевина. Кстати, а помнишь возле стройки, где вы с ним в последний раз работали, вдруг исчезли все бродячие собаки?

— Ну, вроде бы начальство, службу по отлову вызвало… — неуверенно произнес Дэн.

Старик рассмеялся:

— Ах, если бы! Нет, твоего друга Кевина очень уж достало собачье дерьмо, и он решил им отомстить за испорченные новые кроссовки — отравил песиков. Все подыхали в муках и страданиях, а Биртич смотрел и радовался. Потом, конечно, рыдал крокодиловыми слезами, не понимая, зачем это сделал. Но сначала очень радовался.

С одной стороны, не мог Дэн поверить в то, что слышал. Представить внутреннюю сломленность и такую степень жестокости в Кевине было сложно, психологически нестабильным или больным человеком он не выглядел никогда. Но с другой стороны, Каннингем понимал то, что Вергилию незачем ему врать, и все еще отлично помнил, как вел себя Кей с самого начала апокалипсиса. Но до сих пор не было понятно, что же случилось с теми людьми в баре. Дэниел догадывался, что и там вряд ли друг повел себя благородно.

— Про бар — совершенно верно, кстати, — вдруг прокомментировал старик неозвученную мысль. — Ты верно тогда, в самый первый раз, догадался, что Кевин попросту выгнал посетителей на улицу. Когда появился первый зараженный в заведении, пьянчужка какой-то, бармен пристрелил мертвеца, у бармена всегда было под столом заряженное ружье. Да только к тому времени зараженный успел перекусать еще нескольких человек. Ружье у бармена Кевин вместе с Вовой и Митчем отобрали, а потом обманом Биртич выманил оружие у всех, кто в баре был. Наврал им что-то, а те дураки и поверили. Ну а потом выгнал их всех, угрожая этими же пушками, и дверь запер. Хитро придумал, чертяка, — с долей не то восхищения, не то насмешки Вергилий покачал головой. — Потом так же хитро обвел и тебя вокруг пальца, когда заставил извиниться за правдивые подозрения. А все потому, что вовремя заставил и Вову, и Митча подтвердить свои слова. Лорэйн и заставлять не нужно было, она и знать ничего не знала, а Кей всего лишь задал правильный вопрос, которым подвел к правильному ответу.

Минувшие события стремительно пролетали перед глазами словно калейдоскоп. Выходит, Кевин всё-таки врал. Дэниел не раз задумывался о том дне, когда добровольно принял сторону бывшего друга, и одна вещь каждый раз не давала покоя.

— До сих пор понять не могу, как он Митча мог заставить врать. Вова всегда казался мне своеобразным человеком, всегда сам себе на уме, но вот Митч…

— Мужики чувствовали благодарность перед Кевином за свое спасение в баре. Ведь тогда он убедил их, что это было спасение. Убедил настолько мастерски, что оба готовы были пожертвовать жизнями за своего спасителя, — на последних словах Вёрдж вознес руки вверх, будто взывал к господу, после чего рассмеялся. — Повторюсь, удивительный экземпляр этот Кевин. При всем моем уважении, Дэниел, но знакомству с ним я рад даже больше, чем встрече с тобой. Хотя с другой стороны, если бы тогда я не увидел тебя в баре, то и друга твоего интереснейшего не узнал бы. Так что спасибо тебе от всего моего черного дьявольского сердца, парень.

Полушутливые интонации в речах Вергилия мало волновали Дэна, как и не менее насмешливые благодарности. У мужчины были мысли и проблемы поважнее, ведь с подачи всезнающего Вёрджа Каннингему открылась та часть картины мира, о существовании которой он знать не мог. Пора возненавидеть бывшего друга сильнее прежнего, но вместо этого Дэниел испытал только глубокое сочувствие к нему и ко всем его жертвам. В то же время открытым оставался вопрос как о возвращении домой, как и о цене этой услуги от Дьявола. Жертва.

— Позволь уточню кое-что, Дэниел. Извини, что вмешиваюсь в твои размышления, но думаешь ты слишком громко. — Старик указал сморщенным пальцем на приоткрытую дверь в небольшую комнатку, — Мне не любая человеческая жертва нужна, а в твоем случае пожертвовать придется ребенком.

4

Дэн ушам своим не верил: ему нужно принести в жертву ребенка? Вёрдж тем временем оставался спокоен и доброжелателен:

— Выбирай любого — младенца Сары, у мальчика вроде бы пока нет имени, или Карен, которую ты упрямо называешь в своей голове Кора. Эх, Дэниел, Дэниел. Это не твой ребенок. Да и ты в этом мире — это не ты.

Дьявол вдруг материализовал из воздуха зеркало и поднес его к лицу Дэна.

— Присмотрись к себе, — сказал старик вкрадчиво. — Разве это твоё лицо?

Каннингем ошарашенно смотрел на отражение. При беглом взгляде отличий не найти, то же квадратное лицо, высокий лоб. Но глаза не голубые, а черные. И эта родинка на щеке под глазом, её точно никогда не было.

— Дэн, ты часто смотрелся в зеркало за последний месяц? — насмешливо интересовал Вергилий. — Потому что странно, что не заметил ни родинки, ни чужого цвета глаз. И шрам от аппендицита, держу пари, ты тоже не заметил, да?

— Было не до этого.

Весь прошедший месяц Дэн и одевался в спешке, и бриться почти перестал, и уж точно не стоял перед зеркалом, внимательно изучая свою внешность. Казалось, что он там не видел, тут бы жизнь сохранить, а не любоваться собой.

— Это не моё тело? — спросил Каннингем.

— Не твоё, конечно. Я перенес твое сознание в тело местного парня, которого звали точно как тебя. Вы в целом с ним очень похожи, почему я его и выбрал, — объяснял Вёрдж. — Но его ребёнок — это не твоя дочь. Твоя дочь