Допрос свидетелей. София Тревор, 11 лет.
Посетитель «Хэппи Форест».
Допрос велся лицом к лицу.
Гостевой домик в «Хэппи Форест».
Мама, мне трудно сосредоточиться, пока ты в комнате. Ты все равно будешь говорить за меня.
Еще как будешь. И сама это знаешь.
Спасибо. И дверь закрой, пожалуйста.
Мама суетится. Она думает, я страдаю, но я-то его даже не знала. Она любит о чем-нибудь попереживать, а если не о чем, то она сама что-нибудь выдумывает. Для меня это тяжело, потому что я старшая, приходится бороться за свои права, а Эмили все сходит с рук. Мама разрешает ей делать кучу всяких штук, которые мне в девять лет было нельзя. Мы, например, ложимся спать в одно и то же время. Где справедливость?
Да, я видела эту девочку на танцевальном уроке. Учительница по танцам сказала, что ее родители опаздывают, и мама ответила, что мы вместе подождем их. Мы ждали их полчаса и купили чипсы и газировку в автомате, а потом учительница сказала, что они вообще не придут. Поэтому мы забрали девочку в домик и стали ждать, пока приедут ее бабушка с дедушкой.
Занятия были потрясные. Дайте стул, я покажу.
А, ну ладно.
Раньше я никого из них не знала, увидела только здесь, в парке. Мама знакомится со всеми подряд, в этом ее проблема. Куда с ней ни пойдешь, надо со всеми перездороваться. В супермаркетах она знает всех кассиров.
Я почти не видела тех, кто жил в соседнем доме. Мама попросила разок, чтобы я подружилась с маленькой девочкой, но мне-то уже одиннадцать, зачем мне это надо? Что, мне Эмили мало? К тому же в домике пели. Взрослые пели старые песни. Что это за дела? Я сказала маме: «Я не буду петь, и ты меня не заставишь». А Эмили тоже не стала бы петь, потому что она только ходит за мной хвостиком и все повторяет.
В итоге мама сдалась, и мы остались с бабушкой. Мама надела свой лучший топ, серебристый, она берегла его на Рождество. Бабушка это заметила. Мама оправдалась, мол, у нее кончилась чистая одежда. Бабушка пригрозила ей: «Не играй с огнем — обожжешься». Мама потом мне сказала, что у бабушки маразм начался.
Полчаса, наверное. Или час. Недолго. Мы едва успели в карты сыграть разок, в «Ведьму». Я выиграла.
Этот ее одноклассник, Патрик, он проводил ее. Они стояли на крыльце и разговаривали. Он по ней сохнет.
Это очевидно. Я же не слепая.
Мама ему потакает, но туг нет ее вины. Она одинока. Хорошо бы мама кого-нибудь встретила. Только кого-нибудь получше, чем этот. Хотя у него хорошая машина. Была, пока он не задавил фазана.
Просто переехал его на дороге. Душа фазана разбрызгалась по машине. Хотя душу не видно, но я знаю, ее не отмыть.
Мне он не понравился. Говорил с мамой таким специальным голосом, будто читает по книжке. На нас даже не взглянул, но это, по-моему, хорошо. Он ходит в шортах, хотя на дворе декабрь, и вечно делает растяжку. Серьезную такую растяжку.
Мама даже не была с ним знакома в школе. Она говорит, что, встречаясь с одноклассниками, чувствуешь себя молодой, поэтому я ей сказала: «Ты не молодая уже, поэтому должна чувствовать себя старой».
Прежде я его точно не встречала. А мама с ним встретилась, только когда он задавил фазана и мы все выбежали из домика.
Он
