подвинул его на два кубита, чтобы майтера Мрамор могла смотреть из проема двери.
— Ничего, если я положу мою сумку на этот маленький столик слева? — Журавль подошел к нему слева, подальше от двери. Здесь не было стола, но он открыл сумку и достал бесформенный черный узел, который Шелк мог видеть (а майтера Мрамор — нет), положил его на пол и поставил сумку рядом с ним. — Отлично. Я думаю, что первым делом мы посмотрим твою руку.
Шелк, закатав рукав, протянул ему раненую руку.
Блестящие ножницы, которые Шелк помнил по предыдущей ночи, разрезали повязку.
— Ты, вероятно, думаешь, что со щиколоткой дело обстоит намного хуже; так оно и есть. Но у тебя имеется замечательная возможность получить заражение крови, а это не шутка. Щиколотка не убьет тебя — только если нам совсем не повезет. — Журавль тщательно изучил рану, осветив ее крошечным ярким светом, что-то пробормотал себе и наклонился, чтобы понюхать ее. — Пока все в порядке, но я собираюсь вколоть тебе вторичную инъекцию антигена.
— Мне очень жаль, что этим утром я пропустил молитву, — сказал Шелк, чтобы отвлечься от ампулы. — Который час, майтера?
— Почти полдень. Майтера Роза сказала, что ты… это птица, патера?
— Не дергайся! — рявкнул Журавль.
— Я думаю… что это сделала птица, — слабо закончил Шелк.
— Дергаясь так, ты сломаешь мне иглу! Хочешь, чтобы я вылавливал ее из твоей руки?
— Это птица! — крикнула майтера Мрамор. — Она там прыгает. В твоей кухне, как мне кажется, патера.
— На самом деле у лестницы, — сказал ей Шелк. — Удивительно, что она еще там.
— Это большая черная птица, и, как мне кажется, одно крыло у нее сломано. Она не то что волочит его, но и не держит правильно, если ты знаешь, что я имею в виду. Это та самая птица?.. Которая?..
— Сиди спокойно, — сказал доктор Журавль. Он заново перевязал руку Шелка.
— Ничего удивительного, что она не захотела улететь, — сказал Шелк, и майтера Мрамор вопросительно поглядела на него. — Это та самая птица, которую я собирался принести в жертву, майтера. Она только упала в обморок, или у нее случился приступ, или еще что-нибудь такое, что происходит с птицами. Утром я открыл окно кухни, чтобы она могла улететь, но, наверно, я сломал ей крыло, когда стучал тростью по верху кухонного шкафа.
Он поднял трость и показал ей. Трость напомнила ему о Крови, а мысль о Крови напомнила ему, что он собирался объяснить майтере Мрамор — и, если не повезет, майтере Роза и майтере Мята, — как именно он получил раны.
— На верхушке шкафа, патера?
— Да. Птица была там. — Все еще думая об объяснении, которого ждут сивиллы, он добавил: — Она туда взлетела, как мне кажется.
Доктор Журавль подтянул скамеечку для ног и сел на нее.
— Теперь задери тунику. Хорошо. Ослабь немного пояс.
Майтера Мрамор деликатно отвернулась.
— Если я сумею схватить птицу, — спросил Шелк, — ты сможешь вправить ей крыло?
— Я не слишком много понимаю в лечении животных, но могу попробовать. Я пару раз осматривал соколов Мускуса.
Шелк прочистил горло, решив как можно меньше обманывать майтеру Мрамор, но не открывать ей настоящую причину, по которой он решил посетить виллу.
— Видишь ли, майтера, после того, как я увидел… увидел друга майтеры Мята, ты знаешь, кого я имею в виду, я подумал, что будет мудро поговорить с Кровью. Ты помнишь Кровь? Вчера ты показывала ему мантейон и все вокруг.
— Конечно, патера, — кивнула майтера Мрамор. — Как я могу забыть?
— Когда мы впоследствии разговаривали в беседке, мы говорили о том, что наши здания снесут — или, возможно, не снесут, но нам придется уйти. И я подумал, что будет мудро поговорить по душам с новым владельцем. Он живет за городом, и, боюсь, для этого пришлось потратить намного больше времени, чем я предполагал.
— Отклонись назад еще немножко, — сказал Журавль. Он промыл грудь и живот Шелка синим раствором.
Майтера Мрамор с сомнением кивнула:
— Хорошая мысль, патера. На самом деле даже замечательная, хотя у меня не создалось впечатления, что он…
Шелк отклонился назад, как только смог, выставив вперед бедра.
— Но он это сделал, майтера. Он дал мне — он дал нам, должен я сказать, — по меньшей мере месяц. Вполне возможно, что мы вообще отсюда не уедем.
— О, патера! — Майтера Мрамор настолько забылась, что даже посмотрела на него.
— И я хочу объяснить тебе, — поторопился сказать Шелк, — что человек, который работает на Кровь, держит несколько больших птиц, своих домашних любимцев. Я думаю, что их по меньшей мере несколько, судя по тому, как он и Кровь говорили о них.
Журавль рассеянно кивнул.
— И одну из них он подарил Крови, — продолжал Шелк. — Конечно, было темно, и, боюсь, я подошел к ней слишком близко. Кровь очень любезно попросил доктора Журавля приехать сегодня и посмотреть мои раны.
— О, патера, как замечательно с его стороны! — Глаза майтеры Мрамор так восхищенно засияли при этом проявлении дипломатического таланта Шелка, что у того вспыхнули щеки.
— Это часть моей работы, — скромно сказал Журавль, возвращая пробку в синюю бутылку.
Шелк сглотнул и глубоко вздохнул, надеясь, что это подходящий момент.
— Прежде, чем мы уйдем, есть еще кое-что, доктор, что я должен сказать тебе. Секунду назад ты сказал, что попробуешь вылечить раненую птицу, если я сумею поймать ее. Ты очень добр, и это совершенно точно.
Журавль устало кивнул и встал:
— Извини меня. Мне надо взять мой резак.
— Сегодня утром, — продолжал Шелк, — меня позвали принести прощение богов маленькой девочке по имени Ворсянка.
Майтера Мрамор закостенела.
— Она близка к смерти, но я верю — я осмеливаюсь надеяться, — что она сможет выздороветь, если получит самую элементарную медицинскую помощь. Ее родители очень бедны, и у них много других детей.
— Вытяни ногу. — Журавль сел на скамеечку для ног и положил ногу Шелка на колени. Резак зажужжал.
— Они не могут заплатить тебе, — упрямо продолжал Шелк. — И я не могу, только молитвами. Но без твоей помощи Ворсянка может умереть. На самом деле ее родители ожидают, что она умрет — иначе ее отец не пришел бы сюда до тенеподъема, разыскивая меня. В нашей четверти только два врача, и никто из них не будет лечить, если не заплатить ему вперед. Я пообещал матери Ворсянки, что я сделаю все, чтобы привести к ней врача, и ты — моя единственная надежда.
Журавль поднял глаза. Было в них что-то, проблеск расчета и замысловатого размышления, Шелк не понял, чего именно.
— Ты был там сегодня
