Виктор стоял у входа недалеко и говорил. На вид он был безоружен, но Олег чувствовал, что его оружие – это слово.
Славик держал в руках пистолет, рукоять которого и пришлась в затылок. Левой он поигрывал зажигалкой. Красивой такой, с надписью харлей девидсон. Она ему всегда нравилась. Стойкий запах бензина придавал атмосфере ощущение еще большей тяжести. Только сейчас Олег заметил, что платье девушки было мокрым. Бензин. Слава пришел договариваться. Еще пять лет назад во дворе жила собака. Ничейная. Славику она не очень нравилась, и не только ему. Однажды вечером люди увидели нечто страшное. Бедное животное бежало между гаражей. В диком ужасе, распространяя по округе убийственный запах горелой шерсти и плоти. Еще страшнее было это видеть в темноте. Так значит, все-таки Славик. Никто тогда не признал себя палачом и убийцей. Вот только сейчас гореть будет не дворняга. Олег еще раз ощутил это чувство греющей жидкости на своей рубашке. И меня посчитали. В это время решался вопрос.
– Ты не понимаешь, что происходит, – продолжал Виктор. – Даже если краски окажутся у тебя, ты не сможешь с ними ничего сделать. У тебя нет полномочий. Нет веры, таланта, в конце концов.
– А мне и не нужно. Я получу за них то, о чем мечтал. То, что потерял.
– Это не выход, и ты это понимаешь, – продолжал Виктор, -Душа продается только раз.
– Неправда, мы возвращали.
– Что возвращали, бумажку? Можешь засунуть ее куда хочешь. Или подтереться. Ты уже все потерял. Но тебе можно помочь.
– Как? Стереть мозги и вклинить чужой блок памяти? Ну уж нет, мне и собой быть нравится.
– Ты уже не ты. Отдай пистолет.
– Не смей мне приказывать, – взорвался Славик. – Пистолет пока что у меня, и если молодой человек не скажет мне, где краски, его девочка станет костром. А потом и мы все, – добавил он.
– Не сделаешь ты этого, – произнес Виктор, – Нельзя тебе сейчас умирать, – он посмотрел как-то злорадно. – Тебе дольше гореть придется. Она не в счет, она ненастоящая, – продолжил Виктор, – О ее судьбе никто не говорит. Художник? Он мне нужен. Так что убивать его не стоит. Что касается Олежки, то это вообще наш новый сотрудник. Кстати, очень перспективный. Я готов забыть то, что ты нарушил субординацию и пытался махать перед моим носом своей игрушкой. Мы тебе поможем, только не рой себе яму дальше.
Что-то внутри Славика готово было согласиться. Олег это тоже почувствовал. Он всегда знал, что Славик слабак, и теперь его разводили по полной программе. Олег также заметил, что девушка куда-то исчезла, в то время как художник усиленно работал над веревками. Между ножками стула это как раз было неплохо видно. Картина менялась, но все же, Славик сейчас сдастся. Что дальше? Его судьба не волновала Олега. В этот момент он думал о той, что была в другой комнате. Он знал, она рядом. Не убежала. Он предчувствовал. Что сейчас будет развязка, ничего не мог с этим поделать. Он просто ощущал грозовой дух трагедии, которая вот-вот произойдет.
– Поиграли и хватит. Положи пистолет, – Виктор повысил голос, и Славик почти подчинился. Теперь дуло безвольно смотрело в пол. Еще чуть-чуть и партия.
– Остается думать, что делать с девчонкой, – продолжил Виктор.
– Оставьте ее в покое, – художник дернулся, но путы все еще держали его.
– А вам бы я вообще не советовал вмешиваться. Это все из-за вашего творчества, – он посмотрел на Александра пристально и зловеще, – Ты знаешь, что дав ей жизнь, ты отобрал ее у другой. Знал или нет? Знал, – утвердил свой вопрос Виктор. – Теперь она умрет, потому что в мире будет жить твоя фантазия. Плод твоего воображения. Вернее, его отсутствия. У тебя в руках было чудо. Ты мог творить. Но нет, надо было все испортить. Что ты скажешь в свое оправдание?
Александр молчал. Славик виновато смотрел на все происходящее. Он уже смирился с тем, что сдался. Виктор правил балом. Теперь Олег понял, ему тоже нужны краски. Вот, что его вело через все.
– Итак, твоя девочка умрет и сейчас же. Потому что не может ни один смертный менять распорядок мира. В то же время, всегда есть варианты, – он посмотрел выжидающе, – Если ты отдашь мне краски, я помогу тебе все исправить. Я дам вам уйти. Вы будете жить, как обычные люди, и никогда меня не вспомните.
В глазах художника читалось недоверие и мольба. Олег попытался оторвать лицо от досчатого пола, но Виктор добавил:
– Лежи-лежи, твой выход еще не настал. А может быть, слишком поздно. Ты сам отказался решать. Можешь быть зрителем. – Виктору нравилось то, как он справляется с ситуацией, и возможно, поэтому он не уловил всего. Так бывает, подумал Олег, и головная боль его накрыла новой волной.
Глава 16
Доски приняли влагу и готовы были ждать искру. Весь дом приготовился, сжался, накренился, и как будто предчувствовал праздник. Вот-вот, еще чуть-чуть. Мария вошла в гостиную. Как настоящая актриса, она переоделась. На ее лице было спокойствие, а в глазах слезилась тоска. Она оглядела комнату, посмотрела на окно, за занавесками которого палило солнце. Она любила его и прощалась. Что-то торжественное было в том, как она вошла. Ее не принимали во внимание и пытались решить ее судьбу, как будто она – математический знак в уравнении. А она была живой и сейчас приняла решение. В ее руках был старинный кубок, пылившийся на дряхлом книжном шкафу. На дне лежал маленький ключик. По губам стекали две красные капли, которые неумело были приняты ею. Сосуд был пуст и она бледна. Она понимала, что сейчас ее последние минуты.
– Не надо не из кого выбирать. Пусть та, другая, живет. Вы же говорите, что она настоящая, – она обратилась к Виктору, и тот отшатнулся. – Мой милый художник, я тоже тебя любила. Только не так, как ты. Не грусти, когда меня не станет. Она захотела сказать еще что-то, но не смогла. Силы оставили ее, и девушка упала на ковер посреди гостиной. Красиво и страшно. Люди всегда падают страшно, – подумал Олег.
– Нет, Александр бросился к ней, прижимая к себе и рыдая. Нет, вы убили ее, вы страшные звери. Неужели нельзя было позволить ей жить? – он зло и страшно смотрел по сторонам. – Она так любила жизнь. Больше, чем кто-то из вас. Это она была настоящей. А вы отобрали ее у меня. К черту меня, вы просто ее убили.
– Она сама все решила, – произнес Виктор.
– Да что ты
