которые позже возвращались ко мне, как привидения. "Шаманская экономика" — это словосочетание было пущено в оборот Питом Тили, а я сам несу ответственность за заимствование из еженедельных телевизионных репортажей Дона Мередита "футбол в понедельник вечером" выражения "большой момент" для краткого обозначения того, что я считал раскручиванием кампании.
Однако в то октябрьское воскресенье в Кливленде до "большого момента" было еще далеко. После пресс-конференции я на несколько часов вернулся в свой номер, чтобы немного отдохнуть перед выступлением на Национальной конференции христиан и евреев. В нашем расписании для обозначения таких свободных часов использовался специальный термин "время остановлено", и он полностью отвечал моему настроению. Я позвонил Барбаре, чтобы сообщить ей о нашем благополучном прибытии в Кливленд и рассказать о хороших результатах неофициального голосования в Айове. Она смогла понять по тону моего голоса, что я смертельно устал. После двух недель, проведенных целиком в дороге, и почти полугода интенсивной кампании я дошел до такого состояния, когда все гостиничные номера становятся неотличимыми друг от друга.
В каждой политической кампании наступает период, когда кандидат, даже если он и убежденный оптимист, оказывается в подавленном состоянии. И не в результате опросов, а сам по себе. Иногда такое состояние длится всего несколько часов, иногда оно захватывает целые дни. Иногда оно проходит после хорошего ночного сна или тридцатиминутной пробежки трусцой; в других случаях оно давит и влияет на выступление кандидата, его поведение в ходе телевизионных интервью и отношение к своей кампании в целом.
* * *
У кандидата могут возникнуть сомнения относительно всего того, что ему требуется сделать в ходе кампании, и он начинает задавать себе вопросы, подобные тем, которые появились у меня после телефонного разговора с Барбарой: "Чем я занимаюсь здесь, в воскресенье после полудня, когда я мог бы быть у себя дома?" Или он может задать себе главный вопрос: "Зачем мне нужна эта гонка?"
В начале кампании 1980 года Роджер Мадд поставил в тупик Теда Кеннеди, спросив его во время телевизионного интервью: "Почему вы хотите стать президентом?" Кеннеди много потерял из-за того, что не смог быстро найти четкий, вразумительный ответ. Но каждый кандидат в президенты, будучи честным с самим собой, должен спрашивать себя: "Что бы я ответил Роджеру Мадду, если бы он попытался застать меня врасплох таким вопросом?"
На этот вопрос есть готовые, как бы вытащенные фокусником из рукава ответы, полностью соответствующие обстановке телевизионного эпизода, длящегося от 30 до 60 секунд. Во время кампании 1960 года Джон Ф. Кеннеди объяснял, что если вы вступаете в политику, то это объясняется тем, что вы хотите чего-то достичь, а если вы хотите достичь чего-либо значительного, то местом для этого может быть лишь Белый дом. Губерт Хэмфри говорил, что он вел борьбу за президентство по тем же причинам, по которым он делал все остальное, потому что "это у него в крови". Тэо Рузвельт мог бы сказать Мадду, что он считает себя человеком, облеченным миссией спасти душу Америки, и что Белый дом был для этого самой подходящей кафедрой. (Хотя его племянник Франклин Делано Рузвельт не был бы способен дать такой ответ, так как — по мнению Уолтера Липпмана — был всего лишь "приятным человеком, который, не имея для этого никаких существенных качеств, очень хотел стать президентом". Это доказывает, что не только кандидаты в президенты совершают грубые ошибки в предвыборные годы.)
Джимми Картер заявил как-то, что, после того как он стал губернатором Джорджии, он получил возможность встретиться с некоторыми национальными лидерами — Никсоном, Фордом, Тэдом Кеннеди, Хэмфри, — после чего задался вопросом: "Что они могут предложить стране такого, чего не могу я?"
Нечто подобное произошло и со мной, после того как я вернулся в Хьюстон в 1977 году и стал вести частную жизнь. К этому времени я провел на государственной службе уже больше десяти лет. Я накопил большой опыт работы в центрах, где формируется политика, — в конгрессе, в Организации Объединенных Наций, в Национальном комитете республиканской партии, в Китае, в ЦРУ. Я видел работу внутреннего механизма Белого дома при двух администрациях, и у меня появились собственные соображения по поводу того, как надо вести дела, если мне представится эта возможность.
Изучив список президентских кандидатов, названных в 1980 году, я увидел в нем имена людей, чья квалификация была не лучше моей и чей опыт работы в правительственных учреждениях или в частном бизнесе не был столь значительным.
Я также заметил и кое-что другое. Джимми Картер все больше походил на президента, неспособного удержаться на этом посту на второй срок. В 1976 году его лозунгом было: "Почему не самый лучший?" Он вел свою кампанию, выдвинув лозунг, что американский народ заслуживал лучшего руководства, чем то, которое осуществлялось из Вашингтона.
Однако Картер-президент не выполнил того, что обещал Картер-кандидат. В конце периода своего пребывания у власти он свалил провал своей администрации на страну. В телевизионном выступлении в конце 1979 года он назвал в качестве причин основных проблем страны двузначные цифры темпов инфляции, высокие банковские ставки, безработицу, экономическую стагнацию. А все это вместе определил как "кризис доверия" и "болезнь духа" нации.
Такая речь казалась невероятной в устах американского президента. Я более чем когда-либо уверился в том, что ни Картер, ни демократическая партия не смогут справиться с проблемами, встающими перед страной в 80-е годы: Белому дому требовалась свежая кровь, ему был нужен человек, верящий в систему и доверяющий народу.
Поколение, которое выросло в условиях Великой депрессии и второй мировой войны, обладало такими качествами. Каким бы плохим ни представлялось положение страны, мы ни на одну минуту не сомневались в том, что американские политические и экономические институты — и прежде всего наш национальный дух — выведут нас из трудностей. Вне зависимости от того, одобряли ли вы или нет его программы "Нового курса", в них-то в 30-е и 40-е годы и воплотился гений руководства Франклина Рузвельта. Таким же было руководство Дуайта Эйзенхауэра в 50-е годы. Как президенты оба они — и ФДР и Айк — сохраняли веру в нашу систему, доверие к народу, обладали оптимизмом относительно будущего страны, и этот оптимизм и во время войны, и в мирные годы был заразительным.
Я считал это главным содержанием президентского руководства в 30-е, 50-е и 80-е годы. Америке нужен был в Овальном кабинете Белого дома человек, который мог бы восстановить веру народа в наши институты, лидер, который мог бы возродить национальный дух.
К 1 мая 1979
