Выезжаю.
26
– Ты не обязан был ничего приносить, – говорю я, когда Доминик приезжает с пакетом еды. На нем простая одежда: черная футболка и потертые джинсы. Живот урчит, напоминая мне, что я ушла с ужина с Аминой, не прикоснувшись к еде.
Он кривляется:
– Черт, вот неловко-то вышло. Это не для тебя.
Я затаскиваю его внутрь, и Стив скребет его лапами за лодыжки, пока Доминик не наклоняется, чтобы почесать у него за ушами.
– Я не знал, поела ли ты, – говорит он, передавая мне пакет, – но решил, что, по крайней мере, можешь съесть остатки завтра утром. Или днем – если ты из тех, кто не считает, что остатки вкуснее всего есть холодными в десять утра в воскресенье.
– Подожди, ты правда так считаешь?
– Да, потому что я не какой-то там монстр, который убивает вкус ресторанной еды в микроволновке.
– Холодная пицца – допустим. Но хочешь сказать, что с радостью бы съел холодную лазанью? Или тарелку холодной энчилады?
– Да, и более того – я это делал.
Я открываю пакет.
– Тайская еда? Из бистро «Бангкок»? Ладно, прощаю.
– Пару недель назад ты упомянула, что любишь брать там еду навынос, – говорит он, пожимая плечами, словно это пустяки.
Он купил еду. Мне. Нам. Это мило – может быть, даже слишком мило для секса по дружбе. Но опять же, мое отчаянное сообщение, должно быть, уже стерло границы. Сейчас я слишком голодна и переполнена эмоциями, чтобы придавать этому значение.
Мы двигаем на кухню, и я достаю нам тарелки и посуду, а он распаковывает пад-тай с цыпленком, зеленый карри и том-ям.
– Если бы могла, я бы искупалась в этом супе, – говорю я. – Спасибо за еду. Умираю с голоду.
Когда я ставлю тарелки у контейнеров с едой, он касается моей руки кончиками пальцев.
– Без проблем.
Поскольку еда еще горячая, я провожу Доминику быструю экскурсию по дому, указывая на каждое удобное местечко, которое присвоил себе Стив. Доминик прислоняется к косяку моей спальни, пока я показываю ему стены, которые на прошлых выходных наконец-то решила покрасить в мятный, и он настолько естественно вписывается в интерьер, что я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.
– Не хочешь чего-нибудь выпить? – спрашиваю я, ведя его обратно на кухню. – Воды или пива? Боюсь, вина за два бакса у меня нет. Слишком шикарно для меня.
Он слегка улыбается в ответ, но все равно чем-то расстроен.
– Воды, если можно, – говорит он. – Отличный у тебя дом. Наверное, ты им гордишься. Собственный дом в Сиэтле, а тебе еще даже нет тридцати. Рынок недвижимости сейчас…
– Да, я горжусь, – говорю я, перебивая его прежде, чем он подойдет слишком близко к тому, о чем говорила Амина. Наливая ему стакан воды, я понимаю, что не вру: я действительно горжусь этим местом, которое сумела сделать своим.
Мы идем с тарелками в гостиную и падаем на диван. От его присутствия мне становится немного легче. Тяжесть от того, что я сделала с Аминой, отступает. Я легко сбрасываю обувь и скрещиваю ноги, касаясь его коленей своими. Интересно, легко ли ему положить руку мне на колено и погладить его большим пальцем. Интересно, понимает ли он вообще, как сильно это успокаивает.
– Со Стивом все в порядке? – спрашивает он, указывая вилкой на противоположный конец гостиной, где Стив играет в гляделки со стеной.
Я на мгновение отрываюсь от запаха супа.
– А. Ты об этом. С ним иногда случается что-то вроде глюков – иначе описать не могу. Лапа застывает в воздухе на полпути к уху. Или, бывает, он просто таращится на пустое место – например, идет в ванную и десять минут пялится на стену. Какой-то абсурд.
– Песик с прибабахом.
