Книга Боссов сын, или Я принимаю бой! - Оксана Алексеева

Стас был у меня уже через сорок минут, и этого времени ему хватило, чтобы успокоиться и собраться. Или не хватило, если он не заметил, что вещи я не особенно рьяно собирала.

– Полина, ты уверена? – спросил снова.

– А в чем проблема? – я сделала вид, что не понимаю. – Я нравилась тебе три года назад, но меня это не смущает, ты же видишь.

– Теперь меня это смущает! – Он рухнул в кресло. – Квартиру снимать незачем, отец так обрадовался, что обещал купить в самые короткие сроки. А Олег всучил ключи от своей – и почти пинком отправил меня сюда. Они опять все неверно поняли…

Я с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Похоже, я последняя, кто узнал о чувствах Стаса ко мне.

– Ну тогда собираемся и переезжаем? – спросила я. – Никак не пойму твоей заторможенности. Разве мы в последнее время не нашли общий язык? Или ты боишься, что такая соседка будет мешать тебе в личной жизни? Так я не буду – обещаю! Борису Игнатьевичу только сообщи, что я в курсе твоей болезни, – пусть он будет спокоен, я за тобой присмотрю!

– Так ты присматривать за мной решила? – Он резко поднялся на ноги.

– Нет. – Я не оборачивалась, скидывая в пакет книги. – Я решила свои проблемы за твой счет. Можно? Если тут и присутствует жалость, то лишь к собственному кошельку. Так не хочется снимать халупу на окраине после таких хором!

– Хором? – он отозвался эхом, но развивать скепсис не стал. – Полина, подожди… Да остановись ты на минуту!

Я делала вид, что не обращаю внимания, перейдя на упаковывание футболок. Пусть говорит, я ведь не глухая. И ему придется – так или иначе. Или уже сегодняшним вечером его ждет такая пижамка, что дар речи пропадет.

– Полина, – он заговорил спокойнее. – Почему ты хочешь жить со мной?

– Я уже объяснила, – парировала без напряжения. – Сделала ставку на нашу дружбу.

– Разве это дружба?

– Да плевать, называй как хочешь. Но мы научились разговаривать – научимся и остальному.

Снова долгая пауза. Я готова была дать ему и часы на дозревание, но он справился быстрее:

– Полин, а если – ты только мысль такую допусти – если, предположим, мы не сможем быть просто соседями?

– Разъедемся! Придумал тоже сложность.

– Я не то имел в виду, – он сделал шаг ко мне и замер. – Представь гипотетическую ситуацию. Если вдруг парень и девушка круглосуточно находятся вместе, но один из них определенно хочет не только находиться вместе… а – как бы абстрактнее выразиться? – иногда ему кажется, что он вполне мог бы находиться с ней вот прямо так близко… что частично в ней.

Мне стоило больших усилий, чтобы не остановиться и продолжать сборы. Кажется, уже хозяйкины вазочки перекочевали в коробку – ничего, потом разберусь.

– Это ты так признался, что хочешь меня? – прозвучало почти без эмоций.

– Нет, конечно.

– Любишь? – я будто просто продолжала перечислять.

– Нет, конечно! Ты вообще не знаешь значения слова «гипотетически»? А ты ни в чем не хотела бы признаться, пока мы гипотетически не съехались в одну квартиру? Потому что я сейчас мало что понимаю, кроме того, что разъезжаться мы уже не станем – или убьем друг друга, или… – он нервно сглотнул, – не убьем.

Я резко развернулась и даже вскинула бровь. Потом убегу в ванную и там все это волнение в ладони проору, а пока нельзя:

– Представь гипотетическую ситуацию, Стас. Есть девочка, у которой был враг. Он перестал быть врагом, но почему-то так и не сделался другом. И они продолжают мучить друг друга, не в силах определиться, в какую сторону дружить. Но девочка была умная и жестокая – она поняла, что нужна экстраординарная ситуация, после которой мальчик или окончательно сдастся, или перестанет изображать из себя калеку. Глупому мальчику невдомек, что зря он такую грозную девочку бережет от возможной боли. Будет ли еще – боль эта – но уже сейчас он делает больно им обоим. И что он свое сердце убережет только в том случае, если перепоручит его той, кому оно нужно.

Стас круто повернулся от меня. Вероятно, не хотел, чтобы я увидела выражение лица. Это был тот самый разговор, после которого не получится делать вид, что все по-прежнему. Он признался – призналась и я, хотя и прозвучало в непривычных формулировках. И, если честно, я думала, что нам стоило закончить поцелуем, а не спрятанным взглядом. Может, это и есть ответ?

Но через несколько минут он шагнул в сторону и начал сворачивать плед, отправил в мешок для постельного белья. А в раздавшемся голосе я с облегчением расслышала улыбку:

– Правильно ли я понимаю, что гипотетическую девочку никто из квартиры не выгонял?

Я хмыкнула:

– Та девочка – образец ответственности! Хозяйка еще будет рыдать, когда узнает о ее переезде.

– Тогда зачем мы собираемся к гипотетическому Олегу? Я вполне способен уместиться и здесь, пока гипотетический папа не оформит квартиру.

– Папа оформит? А как же показать свою независимость и умение жить самостоятельно? – не поняла я.

Стас протяжно вздохнул, продолжая стоять спиной ко мне и жамкать следующее одеяло.

– Гипотетической девочке придется смириться с одной вещью: тот мальчик – избалованный, всеми обожаемый младший ребенок, которого семья едва не потеряла. Хочешь не хочешь, но папа такого мальчика очень расстроится, если сын вдруг начнет артачиться ради какой-то независимости. Мальчик обречен оставаться в шелках и парче, здесь ничего не поделаешь. Если невестка гипотетического Бориса Игнатьевича не окажется настолько жестокой, чтобы не позволить ему постоянно заглаживать чувство вины своей идиотской перфекционистской реальностью.

А где наш поцелуй? Хотя я так широко улыбалась, что целоваться было бы просто неудобно. Возможно, Стас поэтому и тянул?

– У мальчика вообще куча недостатков, с которыми придется смириться. Ты сказал «невестка»? Так сразу уверен, что отец одобрит?

– Уже одобрил. – Стас все еще не определился, что делать с одеялом, – то ли укладывать в вещи, то ли, наоборот, начинать распаковывать. – Папа сказал, что кто-то из Стрельцовых все-таки должен был забрать кого-то из Луговых, чтобы восстановить историческую справедливость.