– Стреляй, гитлеровская сука! Мне сейчас уже все равно, хоть мучиться не буду! – выкрикнул он.
Немец взмахнул рукой, и в тот же миг, словно в сказке, из-за поворота дороги показался грузовой автомобиль. Двое дюжих мужчин, одетых в немецкую полевую форму, выпрыгнули из кузова и, схватив Бориса Львовича за ноги, забросили его в кузов. Он сильно ударился головой о днище кузова и громко выругался. Один из мужчин достал из ящика флягу с водой и бросил ему под ноги.
– Пей, а то подохнешь, как собака, – произнес он и громко засмеялся. Смех у него был таким противным, что Борис готов был ударить его. Однако он переборол это чувство и, протянув руку, поднял флягу. Отвернув крышку, он приложил флягу к губам. Вода была теплой и сильно отдавала железом, но он не обращал на это внимание. Он пил ее с такой жадностью, что вызвал смех у мужчин. Оторвавшись от фляги, он вылил остатки воды себе на голову и посмотрел на них.
« Все равно – суки, – подумал он, глядя на их довольные лица. – Вас бы на фронт, я бы там посмотрел, на что вы годитесь».
Машина резко затормозила и остановилась. Сквозь щель в тенте он увидел, что машина стоит на плацу разведшколы.
***
Проценко остановился у небольшого, покосившегося от времени дома и, оглядевшись по сторонам, направился к калитке. Открыв щеколду, он вошел во двор и, заметив открытую дверь сарая, направился к нему. Он вошел в сарай и встал за спиной работающего рубанком мужчины преклонных лет и произнес одному ему известную фразу.
– Привет, Учитель. Тебе привет от Вильгельма, – произнес он.
Рука мужчины, державшая рубанок, слегка вздрогнула. Он прекратил стругать доску и посмотрел на стоявшего в дверном проеме мужчину. Взгляд его небольших глаз был недобрым, словно перед ним стоял не человек, а дикий зверь. Он явно не спешил с ответом. Заметив в глазах гостя легкое замешательство, он как-то буднично ответил на пароль.
– Спасибо за привет! Как чувствует себя его супруга? – прозвучало в ответ.
Проценко с облегчением вздохнул и предложил ему пройти в дом для разговора.
– Зачем в дом? Говорить можно и здесь. Видишь, здесь же никого нет.
– Хорошо. Здесь, так здесь. Для тебя я – Пион, и с сегодняшнего дня ты, Учитель, поступаешь в мое непосредственное распоряжение. Надеюсь, что это тебе понятно. Сейчас меня интересуют два вопроса. Первый. Я хотел бы узнать, сколько у тебя в запасе взрывчатки? И второй вопрос: ты по-прежнему работаешь на маневровом паровозе при пороховом заводе?
Учитель хитро улыбнулся. Достав из кармана кисет с табаком, он свернул цигарку и, присев на табурет, закурил. Ефремов Алексей Евгеньевич, бывший прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка, был завербован агентом немецкой разведки еще в 1919 году, когда после ранения, полученного им во время восстания в Рыбинске, скрывался от чекистов в доме своего дальнего родственника, проживавшего на Украине. Он часто вспоминал тот момент, когда поставил свою подпись под распиской о добровольном сотрудничестве с немецкой разведкой. После этого он часто менял города, места работы, пока в 1935 году не получил очередной приказ перебраться на постоянное местожительство в Казань и устроиться машинистом на маневровый паровоз, вывозящий готовую продукцию с территории завода. После выполнения этого приказа его, похоже, «законсервировали» на неопределенное время, и только сейчас к нему пришел человек по кличке Пион и назвал уже позабытый им пароль для связи – «Учитель».
– Взрывчатка есть, но ее немного. Килограмма три, не больше. По второму твоему вопросу, Пион, могу сказать, что с начала войны меня сняли с маневрового, и теперь я работаю сцепщиком вагонов и на территорию завода не вхож.
Проценко пристально посмотрел на него. Он, похоже, не совсем верил Учителю, считая, что тот умышленно принижает свои возможности.
– Хорошо. Это меняет дело, но не отменяет его, – тихо произнес он. – За годы работы на пороховом заводе, ты, наверняка, изучил всю систему охраны этого предприятия. Кроме тебя, никто не сможет переправить взрывчатку на предприятие. Поэтому нужно привези взрывчатку домой. Пусть она будет у тебя под рукой.
Учитель промолчал. Он не стал говорить этому человеку о том, что она уже два года, как хранится у него дома. Он посмотрел на Пиона, и ему сразу бросилось в глаза, что рука его гостя по-прежнему находилась в кармане полупальто, где, по всей вероятности, было оружие.
– Я смотрю, ты не рад моему приходу? – с неким сарказмом поинтересовался он у Учителя. – Я вижу, что живешь не хуже других, имеешь свой дом.
– Если ты пришел посмотреть, как я живу, можешь посмотреть. Ты – прав, живу я не хуже других, а если точнее, не бедствую.
– Вот возьми, это просили передать тебе, – произнес Пион и вытащил из-за пазухи сверток, перетянутый бечевкой. – Деньги сразу не трать, чтобы не вызвать подозрение у людей.
– Меня учить не надо. Я ученый!
– А я и не учу. Я просто напоминаю тебе об опасности. Всякое в жизни бывает, стоит расслабиться на минуту, и пропал. Я зайду к тебе на следующей неделе. Если не все спокойно, поставь на подоконник герань. Это знак опасности. Усвоил, Учитель?
Тот промолчал. Проценко повернулся и направился к калитке. Ефремов проводил его взглядом и сплюнул. Молча перекрестившись, он взял в руки рубанок и снова начал стругать доску.
***
Тарасов сидел рядом с водителем и, высунувшись в открытое окно кабины автомобиля, следил за небом. Дорога, идущая в Сосновку, была вся в воронках от авиабомб. Вдоль дороги, словно памятники войны, стояла разбитая военная техника. Вот в кювете вверх колесами лежит броневик, недалеко от него сожженная штабная машина. Кругом трупы домашних животных, брошенные впопыхах чемоданы, узлы с вещами. Кучи ворон пировали на трупах, не пугаясь шума проезжавшей по дороге автомашины. Несмотря на осень и ежедневные холодные нудные дожди, утро этого дня выдалось солнечным. Неожиданно из-за леса вынырнул немецкий самолет-охотник. Он низко прошел над дорогой и, завалившись на крыло, скрылся синеве неба.
– В лес! В лес гони! – закричал Александр прямо в ухо водителя. – Сейчас он начнет нас атаковать!
Но водитель и сам все это хорошо знал, он резко свернул с дороги и устремился к лесу. Они не доехали метров сорок, когда из-за леса на бреющем полете появился немецкий истребитель. Тарасов увидел вспышки пламени на крыльях самолета. Пулеметная очередь, словно консервный нож, пропорола кузов автомашины и ударила в старую сосну, свалив ее на землю. Машина ударилась в поваленное дерево, перевернулась и задымилась. Тарасов и водитель выбрались из машины и повалились в кем-то вырытую яму. Со второго захода самолет расстрелял грузовик до конца. Сделав еще один круг над лесом, он полетел дальше.
– Ну что? – обратился Александр к водителю. – Вот и ты, Алексей, теперь стал пехотинцем.
Водитель выругался матом и направился к автомашине. Он открыл дверь кабины и снова выругался. Одна из пуль попала в приклад винтовки и полностью разбила его. Отшвырнув в сторону винтовочный ствол, он посмотрел на Тарасова.
