Он стоял перед наружной дверью подсобки. Кругом валялся мусор, пивные банки, бумажки, гниющие отбросы. Раньше все это составляло содержимое мусорных мешков, которые выбрасывали за дверь, даже не перевязав. Мешки не складывали у двери, а просто выбрасывали куда Бог пошлет, нимало не заботясь о том, что будет с содержимым при их приземлении.
Начало малообещающее.
Все двери были заперты. Джим прислушался у каждой двери, но ничего не услышал. Он заглянул в окна, не закрытые ставнями, но увидел только пустые комнаты и направился вверх по лестнице на террасу. К этому времени у него уже сложилось впечатление, что на станции никого нет. Заглянув в комнату отдыха, он только укрепился в этом мнении. Никто не станет жить в такой помойке. По всей комнате валялась опрокинутая мебель, пол был усеян пустыми банками и битым стеклом.
Не было смысла скрываться. Он вернулся за лопатой, чтобы попытаться вскрыть дверь.
Запах ударил в нос, как только он вошел. По сравнению с ним «аромат» обезьянника — просто парфюмерная лавка: здесь смешались застарелые запахи тухлого мяса, экскрементов и мочи. Через минуту он немного привык, хотя поначалу раздумывал, выдержит ли он путешествие по станции. Но колебался он недолго, потому что понимал: выбора нет.
Боже, запах становился все хуже! Омерзительнее всего воняло в нижнем коридоре, который вел мимо операционных к загонам для собак, но теперь Джим уже не обращал на запах никакого внимания. Он вспоминал коридор, выложенный плиткой. Вместо окон здесь были стеклянные панели. Вспоминал, как его тащили по этому коридору, дюжина рук подхватила его, а он пытался докричаться до них.
Ему пришлось остановиться на мгновение перед дверью в одну из операционных. Оказалось, что это не та дверь, которую он видел в своих кошмарах, раньше он думал, что так оно и было, но ошибался. Набрав в легкие побольше воздуха, он шагнул внутрь.
Он лежал тогда не в этой комнате, но она была похожа на ту. Операционный стол был поменьше, лабораторного оборудования гораздо больше. Раз оборудование до сих пор не вывезли, у него еще сохранялся шанс что-нибудь найти. Его «средство к достижению цели».
Даже смешно. Он отлично знает, что не найдет здесь ни черта. Что же он надеялся увидеть?
Но когда он пересек комнату, чтобы внимательнее взглянуть на содержимое шкафа с лекарствами, то почувствовал, как надежда возрождается вновь. У шкафа имелись стеклянные дверцы, но стекло было дымчатое, укрепленное проволокой. Он сумел разглядеть смутные очертания коробок с оранжевыми бирками.
Он наклонился, пытаясь прочитать надпись на одной из коробок.
— А я-то думаю, что ты тут ищешь? — сказал Бруно, стоя в дверях.
Глава 32
Джим обернулся так резко, что чуть не упал.
Бруно вошел в операционную, в руке у него была электрическая дубинка.
— Не забыл меня? — любезно спросил он. — Если нет, то должен помнить и эту штуку.
Он стукнул дубинкой по бортику операционного стола. Блеснула голубая вспышка, она сопровождалась звуком, напоминавшим выстрел из ружья.
— Спецотряды полиции такими разгоняют демонстрантов, — продолжал Бруно, любовно глядя на дубинку. — Четыре тысячи вольт, но малый ток. Только я немного усилил ее, так что теперь ток не такой уж малый. Хочешь попробовать еще раз?
На лице Бруно выражалось вежливое любопытство. Похоже, он не переодевался и не мылся больше месяца. На свитере и штанах остались следы какой-то жидкости, которая пролилась и высохла. Его глаза сверкали, словно за ними в пустом пространстве горели лампочки.
— Спасибо, нет, — сказал Джим.
Бруно кивнул:
— Если передумаешь, только шевельнись. Буду рад услужить.
Он нагнулся вперед, опираясь рукой на операционный стол, словно собирался поделиться каким-то секретом:
— Знаешь, я надеялся, что ты вернешься. Мне хорошо жилось раньше, пока не появился ты.
— В этом мы друзья по несчастью.
— А теперь я должен убирать дерьмо и кормить животных и надеяться, что в один прекрасный день заслужу прощение компании. Я действительно рад, что ты пришел. Пошли.
Они вышли в коридор. Бруно держался на расстоянии и следил за тем, чтобы блокировать Джиму пути на свободу. Джим уже однажды познакомился с дубинкой, так что вряд ли захочет попробовать еще раз и будет вести себя благоразумно, рассудил Бруно.
Еще одна причина заставляла Джима держаться подальше от Бруно. Неухоженные собаки здорово воняли, но Бруно распространял еще большее зловоние. У него была перевязана рука, но он не заботился о том, чтобы повязка оставалась чистой. Она насквозь промокла, похоже, рана была инфицирована. Бруно дубинкой показал, что Джим должен свернуть в коридор, идущий вдоль собачьих клеток.
Как только собаки увидели Бруно, тишина в здании взорвалась.
Они изрядно ослабели, но у них нашлись силы продемонстрировать Бруно свою ярость. Бруно улыбался, наслаждаясь их ненавистью. Когда эта яростная вспышка немного пошла на убыль — на это не понадобилось много времени, — он сказал:
— Думаю, я подержу тебя немного здесь. За компанию.
— Когда ты кормил их в последний раз?
— Я потерял счет времени с тех пор, как сломался холодильник. Кормежка у них и так была неважная, даже пока мясо не начало тухнуть. Я давал им гнилых яблок недели две-три назад. Ну и драку они устроили, любо-дорого посмотреть, шерсть так и летела клочьями. Ты придешься им по вкусу.
Жестом он приказал Джиму двигаться дальше. Проходя по коридору, Джим заметил, что во втором загоне все собаки сдохли. Он пытался внушить себе, что его фобия кончилась, поскольку он обнаружил ее причину, и нет никаких оснований для неразумного страха. Но войти в один из этих загонов было действительно страшно. Лайки, обычно такие спокойные и дружелюбные, дошли до предела и уже перешагнули его. В медвежьей берлоге и то было бы безопаснее.
Бруно остановился у одной из дверей и провел дубинкой по проволоке, оставляя голубоватый след. Собаки, наскакивая друг на друга, кинулись от двери. Бруно отодвинул засов и открыл дверь.
— Это загон Сибирячки, — сказал он.
Джим остановился в дверях, он не мог заставить себя войти внутрь. Мертвая собака лежала на полке, и хотя остальные погибали от голода, ее никто не тронул. Шерсть у собак была слишком густая и выступающих ребер видно не было, но лапы напоминали палки, а глаза были похожи на стеклянные шарики. Лайки сбились в кучу в дальнем углу загона и уставились на него. Ростом меньше других Сибирячка оказалась в самой середине, решимости ей было не занимать.
— Не смущайся, давай, — сказал Бруно и ткнул Джима дубинкой в спину.
Раздался треск, в следующее мгновение Джим полетел вверх тормашками к задней стене загона. У него было ощущение, что ему врезали по почкам. Собаки разбежались в разные стороны, теперь большинство из них сгрудилось на лежаке. Когда к Джиму вернулась способность видеть, он понял, что Бруно закрыл за ним дверь. Его лицо появилось в проволочном окошке.
