Увидев говорившего, Норин Энн испытала чувство облегчения. Этот-то ее не обидит. Не сможет, даже если бы очень захотел. Уж если на то пошло, это она, в случае чего, доставит ему неприятности.
Перед ней в инвалидном кресле расположился толстый пожилой господин лет семидесяти.
И девушка отправилась с Завоевателем.
Это все было частью игры.
Глава семьдесят девятая
Американцы пообещали быстро провести судебное слушание и согласились на все условия, недоумки.
Со дня убийства детектива Пэтси Хэмптон миновало пять месяцев. Алекс Кросс мотался между Вашингтоном и Бермудами, не представляя себе, куда могла подеваться Кристина. Шефера выпустили из тюрьмы, но держали на очень коротком поводке. После убийства он ни разу не принял участия в игре. Игра игр для него остановилась, и от этого он сходил с ума.
Сейчас Шефер сидел в своем черном «ягуаре» на площадке перед зданием суда и чувствовал в душе удовлетворение. Ему не терпелось предстать перед судом по обвинению в умышленном убийстве первой степени с отягчающими обстоятельствами. Правила игры были установлены, и ему это нравилось.
Предварительное слушание, прошедшее несколькими неделями раньше, оставило в его памяти яркие переживания. Он наслаждался каждой минутой разбирательства. Оно происходило в присутствии избранных присяжных, которые должны были определить, какие улики могут быть представлены в суде. Проводилось слушание в просторном зале, под председательством судьи Майкла Феско. Установленные им правила делали его ведущим в игре. Сказочно курьезно и очень вкусно.
Адвокат Шефера, Джулес Халперн, заявил, что подзащитный находился на приеме в частном кабинете доктора Кэссиди, то есть налицо покушение на частное владение и право на уединение. Хозяйка квартиры отказалась впустить детектива Кросса и полицейских в свое жилище. Во-вторых, полковник Шефер предъявил идентификационный жетон сотрудникам полиции. Таким образом, он доказал, что, как работник Британского посольства, обладает дипломатической неприкосновенностью. Тем не менее, детектив Кросс ворвался на территорию частного офиса врача. Следовательно, любые улики, собранные там, если таковые и существуют, являются результатом незаконного обыска.
Судья Феско объявил перерыв до следующего дня, чтобы поразмыслить над фактами. Утром он объявил свое решение. – Выслушав обе стороны, я пришел к заключению, что собранных материалов для рассмотрения дела по обвинению в убийстве достаточно. Мистер Шефер имеет дипломатическую неприкосновенность, однако, по моему мнению, проникнув в квартиру доктора Кэссиди, детектив Кросс действовал разумно и в соответствии с законом. Тем более, что речь шла о совершении тяжкого преступления. Доктор Кэссиди сама открыла дверь, давая, таким образом, детективу Кроссу возможность проведения осмотра одежды мистера Шефера. Последний утверждает, что его дипломатическая неприкосновенность не давала детективу права на дальнейшие действия.
Учитывая вышеизложенное, сторона обвинения может использовать одежду полковника Шефера, в которой тот был в день убийства, в качестве улики. Так же, как и кровь на коврике у входной двери в квартиру.
Обвинение имеет право также использовать улики, добытые в гараже и при осмотре машины, как детектива Хэмптон, так и полковника Шефера, – далее судья Феско объявил то, что считал ключевым моментом в его решении. – Я не разрешаю использовать вещественные доказательства, собранные после проникновения детектива Кросса в квартиру вопреки желанию полковника Шефера и доктора Кэссиди. Рассмотрение любых других доказательств, собранных при повторном обыске, отменяется, и на суде они использоваться не могут.
Обвинению также запрещалось ссылаться на другие убийства, произошедшие в городе, и связывать их с рассмотрением настоящего дела. Присяжные должны были усвоить, что полковник Шефер привлекается к суду только по подозрению в убийстве старшего детектива Патриции Хэмптон. После окончания предварительного слушания и защита, и обвинение считали, что именно они одержали победу.
Утром первого дня судебного процесса каменные ступени перед зданием суда были запружены гудящей неуправляемой толпой. Сторонники Шефера нацепили значки с надписью «Да здравствует Англия» и размахивали новенькими британскими флагами. Энтузиазм этих замечательных идиотов заставил Шефера улыбнуться и победно вскинуть над головой сцепленные руки. Ему очень нравилось быть национальным героем.
Что за славные времена! Тем более, что Джеффри успел принять таблетки и чувствовал себя навеселе.
Обе стороны заранее предрекали себе молниеносную и убедительную победу. Впрочем, юристы всегда славились своим апломбом.
Пресса вовсю раздувала ажиотаж, называя предстоящий суд не иначе как «процессом десятилетия». Средства массовой информации лихорадочно ожидали первых результатов. Шефер воспринимал творящееся вокруг его персоны как само собой разумеющееся. И это приятно льстило ему.
Он специально оделся с особым шиком и тщательностью, собираясь, видимо, произвести впечатление на весь мир. Его серый костюм, полосатая рубашка и ботинки – все это было сделано на заказ у ведущих модельеров. Даже в самые первые мгновения его появления Шефера успели сфотографировать сотни раз.
Зал заседаний №4 находился на третьем этаже и был самым просторным помещением в здании. Двойные двери выходили из зала на галерею, где могло разместиться сотни полторы зрителей. Потом начинался собственно судебный зал с местами для присяжных, адвокатов и прокурора. Возвышение с креслом председателя занимало чуть ли не четверть всего зала.
Заседание началось в десять утра. Обвинение представляла помощник окружного прокурора Кэтрин Мария Фитцгиббон. Пока в зале царили шум и суета, Шефер поймал себя на мысли, что ему хочется убить ее, и он принялся размышлять, как это лучше осуществить. Джеффри с удовольствием прицепил бы к поясу ее скальп.
Кэтрин исполнилось тридцать шесть лет. Это была ирландская католичка, одинокая, но привлекательная своей худощавой, как у подростка, фигурой. Она посвятила жизнь служению высоким идеалам, как и многие представители ее родного острова. Фитцгиббон предпочитала серые и темно-синие тона в одежде, а на шее у нее на цепочке неизменно висел крестик. В юридических кругах ее прозвали «королевой драмы». Мелодраматический пересказ Катрин подробностей кровавых преступлений неизменно склонял присяжных на ее сторону. Вот уж достойный оппонент, как, впрочем, и достойная добыча.
Шефер сел за стол подзащитного и попытался сосредоточиться. Он слушал и наблюдал с такой жадностью, словно раньше ему не приходилось этим заниматься. Джеффри знал, что все взгляды прикованы к нему, – да и могло ли быть иначе?
Хотя внешне он выглядел спокойным, мозг его был словно объят пламенем. Наконец, почтенный Джулес Халперн заговорил, и Шефер услышал свое имя. Это подстегнуло его интерес. Итак, он стал звездой, не правда ли?
Несмотря на невысокий рост, Халперн считался солидной фигурой в суде. Его подкрашенные иссиня-черные волосы были тщательно зализаны назад. Костюм – от дорогого портного, такой же, как и у Шефера. С неуместной злостью Джеффри припомнил поговорку: «Одет по-британски, да мыслит по-еврейски». Рядом с Халперном сидела его дочь Джейн, исполнявшая роль помощницы. Высокая и стройная, но с характерной иудейской внешностью, доставшейся от папаши.
