Книга Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Сергей Устинов

Несмотря на жару и белый день, все окна в моей конторе были плотно зашторены. Смотреть на происходящее в нашем дворе у меня желания не было. Я и так хорошо себе представлял, что там сейчас происходит. Трупы увезли, и теперь полтора десятка моих бывших коллег с деловым видом изображали кипучую деятельность: главным образом опрашивали свидетелей и считали найденные на земле гильзы.

Ни от того, ни от другого пользы не предвиделось. Экспертиза впоследствии установит, что стреляли из автоматов Калашникова — хотя это и без всякой экспертизы ясно. А все свидетели вместе взятые вряд ли добавят что-либо существенное сверх того, что уже успел рассказать я в трех или четырех однообразных интервью постепенно подъезжающим представителям органов правопорядка. Остается, правда, вероятность того, что кто-то из окон близлежащих домов мог наблюдать наши с Мойвой физкультурные упражнения на крыше. Но пока этого не случилось, о чем можно было судить по глубокомысленной версии, довольно скоро восторжествовавшей в среде задействованных на месте происшествия пинкертонов: киллер на чердаке работал дублером убийц в «жигулях» и, высунувшись из слухового окна больше, чем надо, по собственной неловкости свалился вниз. Идея принадлежала Мнишину. Дальнейшее развитие и детализация — Харину. От высказывания своего мнения я воздержался.

У меня, честно говоря, хватало своих забот. Я чувствовал, что понемногу зверею, как тот вождь африканского племени, который никак не мог выбросить надоевший бумеранг.

Только что, кажется, нашел заказчика, киллера и даже посредника, расставил фигуры по клеточкам, полностью разъяснил ситуацию, где тут белые, где красные — так вот на тебе! Все остальные отринутые было за ненадобностью подозреваемые теперь вернулись, из жертв опять превратившись в потенциальных убийц, и бродят вокруг меня, как тень тещи отца Гамлета, смущая мой покой.

Итак, попробуем разобраться во всем с самого начала.

Блумов убийца? Безусловно. По его заказу Мойва стрелял на кладбище и сегодня собирался стрелять с крыши. В кого? Тут легкая неувязочка. Бобс с откровенной ненавистью говорил о банкире Забусове, но Мойва целился в Эльпина. Впрочем, это-то как раз легко объяснимо: автомобильный торговец хотел запудрить мне таким образом мозги, и следует признать, в этом почти преуспел.

Но следом возникает целая гора новых вопросов. Я наивно предполагал, что Бобс сделал заказ ванинским. Но тут выяснилось, что все наоборот, и это ванинским заказали Бобса. Кто заказал?

Вот тут и возвращается опостылевший бумеранг, чтобы с оттяжкой хрястнуть меня по бараньей башке. Подозреваемых было трое, теперь, стало быть, осталось два: Эльпин и Забусов. Блумов, как я теперь знаю, нанял киллера, чтобы уничтожить шоумена Эльпина. Но кто нанял убийц, чтоб уничтожить самого Блумова? Если рассуждать, так сказать, линейно, то естественнее это было сделать Эльпину: по принципу «ты меня — я тебя». Тем более что именно на Эльпина как на потенциального убийцу прямо и нелицеприятно указывал банкир Забусов. Но меня уже однажды провели на этой мякине: из слов Бобса я сделал поспешный вывод, что он метит в Забусова. Так что вполне вероятно, из слов Забусова следует вывести, что его мишень совсем не Эльпин, а наоборот, тот, о ком он не обмолвился дурным словом — автомагнат Блумов. Тогда, получается, убийца — банкир? Тьфу, черт, голова кругом!

А главное — все это лишь предположения, и чтобы превратить их в уверенность, надо все начинать практически с начала. Абсолютно ясно стало лишь одно: в этой теплой дружной семеечке уже на сегодня обнаружилось по крайней мере два убийцы. А если вспомнить, как разительно отличаются друг от друга способы, которыми действовали Мойва, киллеры в «жигулях» и тот, кто зарезал, отравил, выбросил в лестничный пролет первые четыре жертвы... Тогда, может, и не два. Может, больше...

Понятно, наверное, какое должно быть настроение у двое суток урывками спавшего человека, который к тому же все это время носился кандибобером по городу, скакал по чердакам, подвалам, кладбищам, стройплощадкам, раздавал направо-налево тумаки, оттуда же получал их в не меньшем количестве, несколько раз был едва не прибит до смерти и в результате всего этого неслыханного подвижничества остался полностью на бобах. Как говорится, кругом шестнадцать. А тут еще единственный помощничек явился на службу только в двенадцатом часу с лицом иссиня-зеленого цвета, похожим на недозрелый баклажан. Прокопчик донес себя до рабочего кресла и опустил туда свое тело, как розу в вазу. Мне стоило немалых усилий сдержать раздражение и, хоть не слишком любезно, однако все же поинтересоваться его здоровьем.

— Я п-потерял очень много к-кала, — сообщил он слабым, но полным достоинства голосом.

Впрочем, на фоне собственных проблем сейчас мало кто мог вызвать у меня сочувствие. И невзирая на тяжелую калопотерю, Прокопчик был немедленно и безжалостно отправлен для выполнения ряда срочных поручений. Физиономия у него, когда он выбирался из-за стола, была брюзгливо-надутая, как у младенца, которого мучают газы. Но возразить не посмел.

А я, твердо решив больше не соваться в воду без предварительного геодезического исследования на предмет установления броду, снял трубку и набрал номер Пирумова. Потому что, если кто и мог мне сейчас помочь, так это он.

Лев Сергеевич был, как всегда, любезен, но на этот раз тверд:

— Нет-нет, дорогуша, и не уговаривайте! Сейчас абсолютно не могу — через двадцать минут у меня прием в консультации. Я не имею права заставлять людей ждать. Это же клиенты! Каждый — на вес золота! — и действительно, казалось, он уже даже не стоит на месте, а, полный неуемной жизненной энергии, приплясывает от нетерпения, бежит, летит навстречу клиентам прямо с трубкой в руках.

Но после того, как я сжато описал ему утренние события, Пирумов словно споткнулся на полном скаку и переспросил совсем другим, глухим и отрывистым тоном:

— Оба насмерть, говорите? А я-то, старый дурак, грешным делом еще злился утром, кто это там во дворе мотоцикл без глушителя гоняет... — Он помолчал, тяжело дыша в трубку, потом в ней послышались какие-то странные всхлипывающие звуки, и я уже не на шутку испугался, не стало ли старику плохо, но адвокат, видимо, взял себя в руки и произнес:

— Все в порядке. Сейчас рассосу таблетку и буду в норме. Приезжайте ко мне в консультацию через час, это на Зубовском бульваре, не доезжая «Прогресса». Я постараюсь всех раскидать, и мы поговорим.

По его вновь ставшему нетерпеливым тону, я понял, что он сейчас положит трубку, и, осознав, что не успел сказать самого главного, закричал:

— Стойте! Лев Сергеевич, вам нельзя выходить из дому!

— Это еще что за глупости? — неприятно удивился он.

Я замялся. Мне совершенно не хотелось выкладывать адвокату секреты собственной кухни. Пришлось прибегнуть к доброй старой, проверенной временем милицейской терминологии:

— По оперативным данным... — начал я, понижая голос.

— Есть сведения, что вы тоже... Понимаете?