Вот наконец нужный поворот. Несколько километров узенькогорваного асфальта, испещренного буграми и подозрительными выпуклостями.Казалось, его положили прямо на дерн, оставив внизу шишки и камни. Лаймааккуратно сползла на проселок, который убегал в зеленые дебри, раздвигаякустарник и теряясь в подлеске. Массивные сосны торчали из земли слишком часто,словно свечи, воткнутые в именинный пирог пенсионера. Жиденькое серое утроздесь, под их кронами, казалось мрачным, солнце никак не могло вырваться из-загоризонта, чтобы смести всю небесную грязь на задворки.
Еще немного, и должно появиться жилье. Лайма снизиласкорость, потому что увидела впереди знакомый микроавтобус. Он был оставленпрямо посреди дороги. Вернее, в конце дороги, потому что передними колесамистоял уже на траве. Дальше начиналась тропка — такая узкая и хилая, точно еепротоптало семейство ежиков, курсирующих от норы до соседнего прудика.
Не выходя из машины, Лайма достала мобильный и набрала номерМедведя. Телефон оказался выключен. Тогда Лайма позвонила Корнееву. Тот жерезультат. Она почувствовала себя ужасно неуютно. Медведь носил мобильник напоясе штанов, а Корнеев в кармане рубашки. Что могло заставить их отключиться?
Лайма стала ругать себя за то, что не позвонила еще вчера,перед тем, как лечь спать. Как она могла поступить столь легкомысленно? Онаникуда не годный агент. Достав из «бардачка» пистолет, завернутый в тряпицу,Лайма развернула его и спрятала под футболку, заткнув за пояс юбки. Может, изря она не надела штаны, но в юбке было привычнее. Холодный металл коснулсяголой кожи, и появилось ощущение, что в живот дышит зверь, способный в любуюсекунду отгрызть кусок ее тела. Лайма аккуратно прихлопнула дверцу машины.Вышла на тропинку и крадучись двинулась вперед. Глаза ее шныряли по сторонам,словно у американского поселенца, опасающегося нападения индейцев.
Домик, описанный бабушкой Розой, стоял на пригорке —хорошенький, ухоженный, с высоким крылечком. В окнах было темно, вокруг — тихо.На всякий случай Лайма решила обойти его по кругу и приблизиться со стороныдвора. Несколько раз из зарослей папоротника с гортанными криками вылеталиптицы, и тогда она приседала, ожидая самого худшего. Но ничего не случилось, ией удалось подобраться к дому живой и невредимой. Подойдя к задней двери, Лаймапоскребла ее ногтями, потом постучала согнутым указательным пальцем.
Дверь открылась неожиданно. Медведь одним стремительнымдвижением обхватил Лайму за плечи и втянул внутрь. Корнеев, стоявший тут же,заперся на засов. Глаза у обоих были горячечные, будто они только что участвовалив знатной потасовке. В глубине мрачной и убого декорированной комнаты напродавленном диванчике рядком сидели Бондопаддхай и Пудумейпиттан, напоминаяиспуганных детей, которых родители оставили на вокзале сторожить чемоданы.
— Как тебе удалось сюда пробраться?! — шепотомспросил Медведь, глядя на Лайму с недоумением.
— А что? — не поняла она. — Здесь гадючьеболото, и меня должны были закусать до смерти бешеные змеи?
— Мы так надеялись, что ты не приедешь. Насокружили, — сказал Корнеев. — Их так много, что мы даже растерялись.Боюсь, пророку живым отсюда не выбраться. Мы, конечно, будем защищать его допоследней капли крови, но у них автоматы.
— У кого? — Лайма позеленела.
— Полагаю, это и есть неоатеисты. Они одеты в защитныекостюмы и маски. Залегли вокруг дома. Не представляю, почему тебя не сцапали.
— Вероятно, решили, что она не представляет для нихникакой угрозы, — высказал предположение Медведь. — Или хотятположить всех сразу. Может, подожгут дом.
— Но как они вас выследили? — Лайма задрожаламелкой дрожью.
Закончить жизнь в избушке возле Тарасовки, отстреливаясь отнеоатеистов, не казалось ей таким уж заманчивым. Она собиралась отправиться натот свет лет в девяносто, в окружении внуков и правнуков, с любимой кошкой визголовье кровати.
— Вот! — вскинул брови Медведь. — Зришь вкорень. Думаю, у нас проблемы со связью. Дело в том, что ночью позвонил босс.
— Борис Борисович? — Лайма была поражена. —Он что-нибудь объяснил? Почему не отвечал на звонки и не прислал связного?
— Они с помощником выполняли другое задание, вот в чемдело.
— И после его звонка появились эти… — подхватилКорнеев. — Вероятно, нас прослушивают. Мы снова вышли на связь с боссом,но он заверил, что с его телефоном все в порядке.
— А подкрепление? Он не может прислать подкрепление?
— Да ты что? — охладил ее Медведь. — Это жесекретная операция. Если влипнем, никто нас выручать не будет. А то ты незнаешь.
Лайма не знала.
— Телефоны мы отключили, чтобы заодно и тебя несветить, — сказал Корнеев. — Давай сюда свой, мы его отрубим. Он ведьможет служить маячком для врагов.
— Зачем им маячок, — пробурчал Медведь, —убийцы давно тут. Ну и много же их!
— Они уже открывали огонь на поражение? — спросилаЛайма. — Обстреливали дом?
— Нет, только подбираются.
— Что будем делать?
Она старалась не показывать своего страха, но руки тряслисьтак, что пришлось втиснуть их в тесные карманчики юбки. Тут же напомнил о себепистолет, и Лайма с облегчением отдала его Медведю.
— Пусть побудет у тебя.
— Я готовлюсь к вылазке, оставь пистолет у себя, —сообщил он. — Вы с Корнеевым пороху не нюхали в отличие от меня. Я умеюнезаметно подобраться к врагу и.., обезвредить.
— Может быть, не надо.., обезвреживать? — струсилаЛайма. — Мы не знаем их истинных намерений.
— Полагаешь, они хотят пригласить нас на вечеринку состриптизершами? — хмыкнул Корнеев. — Нет, они сидят в засаде. И сидятпо-серьезному.
— Отсюда видно хоть одного?
Корнеев подал ей маленький цилиндрик, оказавшийся подзорнойтрубой, и подвел ее к окну.
— Стань вот так, — велел он. — Смотрипристально вон на тот куст. Если хватит выдержки, сможешь его засечь.
Лайма приставила трубу к правому глазу. Труба немногопоплясала у нее в руках, потом все-таки замерла и немедленно показала Лаймеврага. Враг был страшный. На голове — черная каскетка, глаза под пластиковымиочками, плотно прилегающими к лицу, рот и нос закрыты специальной маской.Экипировка будь здоров. Он высунулся на несколько секунд и снова скрылся средилиствы. На том месте, где только что была его голова, только тускло блеснул в лучахвосходящего солнца кончик автоматного ствола.
Лайма почувствовала, что ноги у нее сделались ватными, и втот же миг увидела второго. Этот выглядел еще более загадочно. В пятнистомкостюме, с фашистской каской на голове. Под каской тоже были очки, а сама онаоказалась раскрашена зелеными и розовыми горошками.
— Ладно, я пошел, — сказал Медведь. — Вылезучерез подвальное окно прямо в ту крапиву. Им не поздоровится.
