Робинтон решил последовать ее совету и сосредоточился на еде. Тушеное мясо с клубнями и зеленью было вкусным и ароматным. Хлеб, судя по всему, испекли сегодня. А когда Эркин — или, может, это был Моссер— забрал с блюда последний кусок, женщина нарезала еще одну буханку. Робинтон успешно утолил голод первой порцией, но Кулла дала ему добавки, презрев ворчание Таргуса.
— У себя в доме я буду кормить, кого захочу, понял, Таргус? Этот холд всегда соблюдал законы гостеприимства. Ты можешь не любить арфистов — твое дело. А я ничего против них не имею, — яростно набросилась Кулла на мужа. А потом, уже совершенно другим тоном, она обратилась к Робинтону: — Ты не сыграешь для нас после ужина?
Таргус снова заворчал, и Кулла гневно развернулась к нему.
— Таргус, заткнись! Я не слыхала музыки с самого Солнцестояния. Только попробуй ляпнуть еще какую-нибудь гадость — и месяц не получишь ничего, кроме холодной овсянки!
Паренек, обиходивший скакуна, вернулся в хижину. Он положил себе еды, взял хлеба и принялся есть, поглядывая на другой край стола, где ел Робинтон, находившийся под надежной защитой Куллы.
— Музыка! — проворчал Таргус, когда Робинтон достал свои дудочки.
— А гитары у тебя нет? — жалобно спросила Кулла. — Я думала, ты для меня споешь…
— Гитара осталась во вьюке…
Кулла тут же послала парня — выяснилось, что его зовут Шив, — за инструментом, крикнув вдогонку:
— И смотри — осторожнее с ней! Понял?
Когда Робинтон начал играть, Таргус вскочил и выбежал из хижины. Правда, на пороге он задержался и оглянулся на сыновей, но те притворились, будто ничего не замечают, и Таргусу не оставалось ничего другого, как хлопнуть дверью.
На этот раз Робинтон играл и пел намного тише обычного. В конце концов он от усталости взял несколько неверных аккордов, и Бродо тронул мать за руку.
— Ма, он уже напел на неделю вперед.
— А почему па так ненавидит музыку? — поинтересовался Эркин.
— Он говорит, что арфисты поют одно вранье, — пояснил Моссер и озорно подмигнул.
— Нечего слушать всякую чушь, — упрямо сказала их мать. Потом она ткнула пальцем в сыновей. — Чтобы ни ты, ни ты и носа не высовывали из комнаты, когда ваш па вернется. Арфист, ты будешь спать здесь. Эркин, тащи меховое одеяло. Шив, принеси с чердака запасной матрас. А я пока подброшу поленьев в очаг.
Вскоре постель была готова, и все вечерние работы завершены. И Робинтон остался единственным обитателем большой комнаты. К его изрядному облегчению, псы ушли вместе с парнями.
Разбудил его стук упавшего в очаг полена. Робинтон увидел, что хозяйка дома достает из печи горшок с овсянкой — он оставался там всю ночь.
— Тебе бы лучше отправиться в путь, как рассветет, арфист, — негромко сказала она.
— Если он доставляет вам хоть какие-то неприятности… — начал было Робинтон.
Кулла тихо фыркнула, и Робинтон заметил усмешку, промелькнувшую на ее губах.
— Пусть только попробует! — так же негромко отозвалась она и потянулась за кружкой, чтобы налить гостю горячего кла.
Кла был густым и очень крепким. От горячей жидкости в желудке с Робинтона слетели последние остатки сна. Кулла тем временем поставила на стол тарелку с овсянкой и принялась нарезать хлеб, который завернула в старенькую, но чистую салфетку.
— Твоя зверюга стоит слева от хижины, — сказала она. Хозяйка по-прежнему вела себя дружелюбно, но Робинтон видел, что она торопится, и постарался побыстрее покончить с завтраком. Ухватив в одну руку узелок с хлебом, а в другую — гитару, Робинтон еще раз поблагодарил Куллу и ушел.
Солнце еще не встало, но уже достаточно рассвело, чтобы Робинтон без затруднений отыскал навес, где стояли животные. Поскольку в увязывании вьюков он за время пути успел поднатореть, то буквально через несколько минут он уже очутился на дороге.
— Вот тебе урок на будущее, — пробормотал Робинтон себе под нос. — «Арфисты поют одно вранье». Интересно, что он хотел этим сказать?
Тем же утром он пересек границу Бендена и остановился на ночь на станции скороходов, где арфисты всегда были желанными гостями.
Когда Робинтон наконец-то добрался до Бенден-Холда, он с удивлением обнаружил, что его никто не встречает. Потоптавшись во дворе, он начал подниматься по лестнице к главному входу, и тут по северной дороге подъехал верхами небольшой отряд. Робинтон узнал в их предводителе Райда, старшего сына лорда Майдира.
— А, подмастерье! Мы тебя ждем, — сказал Райд, спрыгивая на землю и бросая поводья скакуна подбежавшему холдеру.
— Райд! — искренне обрадовался Робинтон. — Как я рад тебя видеть!
Райд присмотрелся к арфисту повнимательнее.
— Мы знакомы?
— Я Робинтон. Сын мастера голоса Мерелан, — слегка растерявшись, ответил юноша.
Райд широко улыбнулся и радостно протянул ему руку.
— Я б тебя ни за что не узнал! Ты был тогда таким заморышем!
Робинтон, не выдержав, рассмеялся. Райд, похоже, ничуточки с тех лет не изменился.
— Ну, я много работал над собой, — признался он.
— Приятно это слышать, — сказал Райд. Иронии он не распознавал, как и прежде. — Пойдем, выпьем горячего кла — или, может, вина, ты ведь уже достаточно взрослый — и смоем дорожную пыль. Долго ты добирался?
— Да, долгонько. И теперь по-новому смотрю на размеры нашего континента.
— Ну, он у нас немаленький.
Робинтону подумалось, что Райда, наверное, при рождении отлили в определенную форму, — и теперь, к своим тридцати Оборотам, он оставался таким же, как в детстве. Ну что ж, арфисту человек предсказуемый даже полезен.
— Как себя чувствует твой отец? С ним все в порядке? И как поживает леди Хайяра? — вежливо спросил Робинтон.
— У отца серьезные нелады с суставами. — На лице Райда проступило беспокойство. — Нашему целителю не удается ему помочь, он только ненадолго снимает боль.
Райд вздохнул — и ничего не сказал о второй жене отца. Что ж, это тоже было в его стиле.
Но шум, который производил вернувшийся отряд, очевидно, достиг слуха леди Хайяры, и она выплыла в зал. Она по-прежнему выглядела так, будто ей вот-вот рожать. Завидев Робинтона, леди Хайяра улыбнулась — вот она-то узнала юношу с первого взгляда, — и более сердечной улыбки не мог ожидать ни гость, вернувшийся после долгого отсутствия, ни впервые прибывший в холд арфист.
Болтая без умолку — это позволяло ей не обращать внимания на Райда, она ограничилась сдержанным кивком в адрес пасынка, — леди Хайяра кликнула слугу и послала его отнести сумки Робинтона в отведенные ему покои, а сама повела гостя в комнату, где уже накрывали на стол. Леди велела подать кресла себе и арфисту, извинилась перед Робинтоном за отсутствие лорда Майдира, а потом поведала, что Майзелла вот-вот выйдет замуж за одного очень славного молодого холдера. Она очень радовалась приезду Робинтона — он ведь наверняка побалует их новой музыкой. Она уже так давно не слышала ничего новенького! Так что если у Робинтона есть что-нибудь новое, это просто великолепно — конечно, если это мелодии, которые может петь нормальный человек. Тут леди спохватилась, что и кому она говорит, и принялась извиняться. Нет, конечно же, сочинения его отца производят очень, о-очень глубокое впечатление — но для свадьбы они не совсем подходят, ведь правда же?
