Когда я некоторое время спустя стояла на пустом вокзале и заталкивала купюру в двадцать евро в автомат по продаже билетов, я вспомнила бабушку. «Всегда везет праведникам» была одной из ее любимых пословиц. Сегодня ночью мне несказанно повезло. Я надеялась, что и дальше все пойдет так же. Перед тем как автомат выдал мне сдачу, я сунула в окошечко обе руки, чтобы мелочь не гремела, потом огляделась вокруг. Ни поблизости, ни вдалеке никого не было видно.
Во время бегства через большой парк при больнице я ощущала себя сбежавшим заключенным. Как только обнаружат мое отсутствие, меня бросятся искать. Сообщат полиции, чтобы поймать чертову психопатку. Фрика.
Вокзальные часы показывали без пяти час ночи. Через час идет последний региональный поезд, проходящий через Ульфинген. Я встала в тени здания, держа свой билет, как талисман, и ждала.
67
Возвращение на поезде домой было острейшим переживанием в моей жизни. Несмотря на то что в ночном поезде ехало ничтожно мало пассажиров – в соседнем купе обнималась влюбленная парочка, еще чуть подальше храпел явно подвыпивший пожилой мужчина, – но страх быть пойманной преследовал меня. Если медбрат обнаружил мое исчезновение и сообщил в полицию, на вокзале меня уже будут ждать. Снаружи было так темно, что я могла различить лишь свое отражение в окне. На меня смотрело напряженное, заострившееся лицо, и оно имело мало общего с тем лицом, какое я знала.
Поезд останавливался на всех маленьких станциях, и каждый раз я съеживалась. Затаив дыхание, ждала, что в вагон поднимутся проводник и полицейский и поезд из-за меня будут обыскивать. Но ничего не происходило. Никто даже не пришел проверить мой билет. Когда поезд наконец остановился в Ульфингене, парочка еще ворковала, пьяный все храпел, а ночной вокзал был пуст. Никому не было дела до маленького фрика, сошедшего с поезда и пропавшего в ночи.
Я бежала через спящий городок и, добравшись до нашего ведьминого домика, вдруг испытала странное чувство родины. Я прожила здесь всего несколько дней, а вид дома уже будил столько чувств в моем сердце. Мой страх и неуверенность как рукой сняло, хотя я по-прежнему не знала, что меня ждет.
Ключ я не брала с собой на концерт, ведь мы поехали вместе с мамой. Но на всякий случай мамусик спрятала запасной ключ в собачьей будке. Там его точно никто не будет искать, подумала она. Я улыбнулась: этот тайник уж явно был оригинальнее, чем цветочный горшок возле входа в наш старый дом.
Едва я вошла в коридор, как у меня перехватило дыхание. Подсолнухи в большой вазе завяли. Их головки поникли, чудесные желтые лепестки почти все опали. Я услышала стон из приоткрытой двери гостиной и испуганно вздрогнула. Потом увидела маму в бледном свете луны, падавшем из окна. Она лежала, свернувшись калачиком, на диване, укутавшись шерстяным пледом, будто хотела от кого-то спрятаться. Я осторожно подошла к ней:
– Мама, ты не спишь?
Она не ответила, но ее прикрытые веки вздрогнули. Мама снова застонала. Ей снился какой-то сон. Неприятный. Мне вспомнилась женщина из клиники, ее тихое бормотанье: «Уходи прочь!» Казалось, мама тоже хочет, чтобы сон оставил ее. Но он не уходил, чему виной были таблетки, лежавшие на столике рядом со стаканом воды. Я узнала упаковку. После смерти Кая мама употребляла сильное снотворное, практически каждую ночь. Она снова начала их пить, так как тревожилась обо мне, своей лучшей подруге – дочери, которая снова сошла с ума.
Эта мысль разрывала мне сердце, но одновременно во мне поднималась злоба. Всеми своими неприятностями я обязана одному человеку, пожелавшему, чтобы весь мир считал меня сумасшедшей, чтобы никто не поверил тому, что я увидела. Я должна найти этот проклятый мобильник! Немедленно! И я знала, где найду его. В доме Франка Норда!
Назад в коридор. В полке под телефоном я нашла единственный ключ. На брелоке значилось «Норд», выведенное аккуратным маминым почерком. Там же лежали фонарик и упаковка запасных батареек. Где может сейчас находиться этот тип? Не потому ли он предложил маме убираться у него? Небольшая компенсация за то, что он планомерно сводит ее дочь с ума? Хотел ли он этим очистить свою совесть?
Я сунула ключ в карман, заменила в фонарике батарейку на новую. Потом еще раз взглянула на спавшую в гостиной маму, подошла и тихонько поцеловала ее в лоб. Теперь она спала спокойно, черты лица разгладились. Несколько секунд я смотрела на нее. Если Норд – действительно дьявол Кевина, если это он напал на Дэвида, если он убил Зандера и почти насмерть забил его собаку, то, возможно, мне грозит опасность. Может даже, я больше никогда не увижу мамусика. Вот почему мне захотелось запечатлеть в памяти эту картину: моя мамочка, моя лучшая подруга, мирно спящая на софе. С этой мыслью я вышла и заперла дверь.
68
Норд был дома, так как его автомобиль стоял под навесом. Свет нигде не горел – доктор, вероятно, спал. «Веспы» Юлиана не было на месте. Может быть, он у матери в клинике? Может, они с отцом по очереди дежурят? Я нерешительно замерла у своей садовой ограды, не осмеливаясь двинуться дальше. Если честно, я испытывала смертельный страх. Мне жутко не хотелось проникать в дом Норда и рисковать собственной жизнью. Норд точно будет знать, зачем я вторглась к нему, и в этот раз воспользуется чем-нибудь понадежнее нефарола. Тот, у кого на совести человеческая жизнь, способен на все, даже если выглядит как заботливый психотерапевт. Лучшего маскарада он не мог придумать, чтобы выставить меня фриком в глазах всех. «Убийца, – прошептал голос Кевина в моей голове. – Дьявол».
Даже черные стекла, в которых отражался лунный свет, внушали мне страх. Каким-то странным образом они напоминали глаза девушки-насекомого – моего злого сердца – и, казалось, наблюдали за мной. «Подойди к нам ближе – и тебе конец», – казалось, шептали они, угрожающие и холодные, словно черный лед. Но я больше не могла ждать. Надо было просто взять и сделать. Зачем я тогда убежала из клиники, если сейчас пойду на попятный? Это мой единственный шанс доказать другим свою правоту.
