Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Вся жизнь в доме вращалась вокруг располагавшегося прямо рядом со входом рабочего кабинета с застекленным окном, ведущим на улицу, и складского помещения на первом этаже флигеля. Все это так отличалось от узкой и тесной лавки моего отца. В кабинете высились два украшенных замысловатой резьбой пюпитра, на которых Зайденштикер и Убельхор делали записи в счетных книгах и книгах заказов; стоял прикованный цепями к стене железный сундук, закрытый на несколько замков – там хранились деньги предприятия; на стене висела полка с мерами и весами, а под ней тянулась широкая лавка для раскладывания и осмотра тканей. Симон торговал не только тканями, а также специями и винами, но такие товары он складывал в подвале флигеля. А вот в подвале дома хранились уже наши личные припасы. В доме подвал был меньше, потому что его заднюю часть перегораживала стена с крепкой дубовой дверью. Это помещение всегда оставалось заперто, и ключ от него был только у Зайденштикера.
– Что там, внутри? – как-то спросила я у Симона после того, как постепенно разобралась во всем этом лабиринте комнат.
– Ничего, что могло бы тебя заинтересовать, – отрезал он.
В первые две недели после свадьбы моя задача состояла в первую очередь в том, чтобы вжиться в роль купеческой жены: Зайденштикер знакомил меня с местной знатью, купцами и своими торговыми партнерами. Почти каждый день Марга наряжала меня и делала мне прическу, а потом к нам в гостиную приходили гости и мне нужно было общаться с ними за бокалом вина. Симон с самого начала призывал меня к тому, чтобы я не стеснялась, открыто и откровенно высказывала свои мысли: он считал, что женщина не должна сидеть молча, когда мужчины разговаривают. Конечно, намерения у него были хорошие, но вначале я все-таки чувствовала себя как скот на рынке, выставленный на всеобщее обозрение, к тому же Симон явно очень гордился тем, что завел себе молодую жену. Но, чтобы не обижать его, я вела себя вежливо и приветливо и уже вскоре научилась ценить эти встречи, вносившие разнообразие в мою в целом столь размеренную жизнь; кроме того, среди гостей попадались и по-настоящему приятные люди. Когда гости стали появляться у нас реже, мне очень не хватало этих встреч.
В целом мы с Зайденштикером днем почти не виделись. Когда я спускалась на завтрак, он обычно уже сидел за работой в своем кабинете, обедал, как правило, вне дома, отправляясь на встречи с какими-то важными людьми, и нам оставался только совместный ужин. Тогда мы чуть смущенно усаживались за длинный стол, залитый светом многочисленных свечей в люстре под потолком, и в основном молчали. А ведь мне так хотелось, чтобы Симон рассказал мне о том, как прошел его день, потому что сама я никаких новых впечатлений почти не получала.
Зайденштикер был купцом до мозга костей, и торговля играла главную роль в его жизни. Он не только привозил товар из далеких стран, но и поставлял местным мастерам сырье, из которого они делали готовые ткани, после чего Симон эти ткани продавал. Еще он не гнушался давать деньги в рост, хотя против такого занятия выступали священники, как в Селесте, так и тут, в Страсбурге, ведь ростовщичество считалось недостойным христианина уделом иудеев.
От папы я знала, что купец, в отличие от лавочника, большую часть времени проводит в своем кабинете, руководя закупками и продажами, наводя справки о надежных торговых путях и следя за тем, чтобы в пересылке товаров не возникало накладок, поскольку любой караван с полупустыми телегами мог принести убытки. Купцы, торговавшие за пределами страны, редко покидали свой дом: письма с описанием заказов и указаниями, как следует переслать товар, обычно доставляли конные гонцы, а для переговоров у негоциантов[142] были свои люди, которые отправлялись в далекие земли, например, в Италию, Испанию или Бургундию, присоединившись к какому-нибудь торговому каравану. Папа говорил, что я точно не останусь в одиночестве и мне не нужно будет тревожиться о том, где теперь мой супруг.
Я была дочерью галантерейщика, и потому мне хотелось побольше узнать о том, как устроен мир торговли, но Зайденштикер предпочитал не посвящать меня в эти вопросы. Прожив в Страсбурге четверть года, я мало что выяснила, и то немногое, что я узнала, мне пришлось вытягивать из Симона чуть ли не клещами, или же мне поведал об этом общительный Убельхор. К тому же, вопреки словам моего отца, Зайденштикер неожиданно часто уходил из дома – навещал страсбургских ткачей и красильщиков или отправлялся в торговую гильдию в порту, где на верхнем этаже склада выставлял свои товары для местной торговли: хлопок из Равенсбурга, шелк из Женевы, фламандские и английские ткани, гладкую цветную шерсть и расшитый золотом и серебром бархат из Венеции. Кроме того, в гильдии Симон выполнял обязанности весовщика – эта должность приносила ему более шестидесяти гульденов в год, как с некоторой неохотой признался мне Убельхор. Только один раз, вскоре после свадьбы, Зайденштикер позволил мне пойти с ним на склад гильдии, и я была потрясена и очарована великолепными тканями и другими товарами со всего мира.
Сейчас, в теплое время года, Симон сам время от времени отправлялся в поездки, пусть и в пределах Рейнской долины, в Швабию или к Боденскому озеру. И хотя путь туда был недолог, он пропадал целыми днями, не присылая мне ни весточки. Осенью и на праздник перед Великим постом Зайденштикер собирался поехать на ярмарки во Франкфурт и Нюрнберг, о чем предупредил меня заранее.
Поэтому уже вскоре я почувствовала себя одинокой. В те дни, когда Симон проводил дома больше времени, чем обычно, он все равно мало со мной общался. Он был человеком образованным и мог поддержать беседу на любую тему, но мне показалось, что он не находил удовольствия в разговорах. После того как он всем меня представил, гости перестали приходить к нам в дом, кроме разве что тех, кто хотел поговорить с Зайденштикером о делах.
В какой-то момент я поняла, что по характеру мой муж – затворник. На празднества и застолья купцов он ходил только тогда, когда это было необходимо, а охоту, которой развлекались богачи и городская знать, отправляясь в Вогезы, он терпеть не мог. Зайденштикеру нравилось уединение. Иногда в конце рабочего дня он, набросив теплую шерстяную кофту, отправлялся в тот загадочный закоулок подвала, а иногда читал при свечах свои любимые книги, причем так долго, что я укладывалась в постель без него и засыпала еще до того, как он присоединялся ко мне. Однажды я застала его на каменной лавке в эркере – Симон сидел там, глядя в пустоту перед собой. Увидев это впервые, я даже испугалась – настолько отсутствующим был его взгляд, а лицо этого обычно столь мужественного и гордого человека выражало глубокую печаль.
Мой брак начал приносить мне страдания, и я чувствовала себя точно запертой в золотой клетке. Особенно потому, что я почти не покидала этот дом: кухарка сама занималась покупками и не позволяла мне вмешиваться, а всю остальную работу по дому выполняла служанка. Свежую воду и дрова приносили слуги. По этой причине, проведя три месяца в Страсбурге, я почти не знала города, разве что могла пройти по Юденгассе к кафедральному собору, куда мы постоянно ходили на мессу, но если бы мне пришлось самой искать дорогу к зданию торговой гильдии, я бы, вероятно, заблудилась в узких кривых переулках перед портом. В какой-то момент я попросила Зайденштикера погулять со мной по городу в воскресенье после церковной службы и показать мне, например, квартал дубильщиков и квартал мельников, откуда была родом наша кухарка. Мне хотелось полюбоваться крепостными стенами, мельницами, рекой и мостами, а еще Пфальцем[143] – роскошной городской ратушей с ее двумя парадными входами.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
