Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Мразь, мразь, какая мразь! Как же так, умер… От чего?
— От жизни. — Ее голос пролязгал стальными гусеницами прямо по его несчастному мозгу. — От усталости.
— И теперь, даже если тебя убьют…
— Меня не убьют, — отчетливо произнесла она прямо у него над ухом. — Но даже если бы и убили — ему уже не будет больно. Уэсуги тоже не было больно, я знаю это. И Крису. И всем ребятам из «Фудо-мёо», которых ты предал и послал на смерть, — им тоже уже не больно. А вот твоя боль еще впереди.
Ему стало страшно и пусто.
— Не докажешь, — захрипел он. — «Фудо-мёо» не докажешь. Да и кому теперь дело?
— До денег всегда кому-нибудь найдется дело.
Она била по самому больному, по самому дорогому, что еще оставалось у него. Впрочем, генерал внезапно почувствовал, что ему становится безразлично, отберут у него деньги или нет, посадят его в тюрьму или не посадят.
«Обошел, обставил, убежал от боли и слез. И теперь смеется оттуда. А эта тварь явилась убивать меня, как когда-то Сережку Злотникова», — прыгали беспорядочные мысли.
А она продолжала упорно добивать его, словно вколачивала гвозди в крышку гроба.
— Доказать тоже получится. Единственного человека ты оставил в живых.
— Прошляпил, — прохрипел Кольцов.
— Перестраховывался. Надеялся, что он не выживет, а если выживет, то не вспомнит. А если вспомнит все-таки, то уже не выживет. Нет? Но ты демонстрировал начальству, как спасали всех, кого могли спасти, согласно твоему приказу.
Он улыбался тупой и бессмысленной улыбкой: «Опять переиграл. Опять оказался умнее и дальновиднее. Взял и умер! Как же теперь без него? И даже если пристрелить сейчас эту суку, то удовольствия никакого, потому что Железный Дровосек так и останется Железным. И ничто его не коснется».
— А документы?
— Сам он никогда бы не использовал, — охотно пояснила она. — Но мне оставил все. Потому что знал, что я не настолько честна и бескорыстна.
— Никто не может быть настолько честным и бескорыстным, — промычал Н. Н. — И не заикайся даже сравнивать себя и его. Сравнила божий дар с яичницей.
— Правда. Странно, что я с вами соглашаюсь, но соглашаюсь.
— Ты выиграла, — бесцветным голосом сказал Кольцов. — Но не сама. А только благодаря ему. Он сделал для тебя запасной вход в новую жизнь. Мы все есть только благодаря ему: ты, я, этот твой последний выживший из «Фудо-мёо». Все.
— Сейчас и ты умрешь, — усмехнулась она.
— Мои люди за дверью. — Он хватался за соломинку, но было видно, что делает это через силу, будто по обязанности, будто на самом деле ему уже неинтересно.
— Ни черта твои люди… — Она не договорила. Придвинулась ближе и почти нежно потянула к нему руку.
Кольцов отпрянул от нее в ужасе, вскрикнул, побагровел; глаза его выкатились из орбит, и он стал медленно оседать на сторону, стягивая за собой пушистое голубое покрывало.
— Удар, — констатировал Володька.
— Неприятная смерть, — подошел поближе Разумовский. — Никому бы не желал умереть от страха.
Ника смотрела на покойника широко открытыми глазами.
— Нам здесь больше делать нечего. Пошли, пока архаровцы не очнулись.
Все это время молчавший Макс внезапно произнес:
— Не могу отделаться от мысли, что он любил твоего Жоржа. На какой-то свой, извращенный, скособоченный, лад, но любил. Что за чертовщина в голову лезет?
— Правильно лезет, — согласился Игорь. — Типичная любовь-ненависть. Ни с тобой, ни без тебя, называется. Страшненькое чувство.
А сам в это время думал совсем о другом. Он думал о том, сделала бы Ника решающее, последнее движение, нанесла бы она смертельный удар, если бы Кольцов не опередил ее своей внезапной кончиной?
* * *
— Может, все-таки поедешь с нами?
Этот вопрос я задавала Максу уже в двадцатый или тридцатый раз.
— Спасибо, Лерка. Я бы с удовольствием. Но если здесь кто-то не останется, чтобы работать на износ, то теперешний бардак превратится в хаос. Не вешай нос, отдыхать я собираюсь теперь только у вас. За счет фирмы, разумеется. В апартаментах класса люкс.
— Ты береги себя, — посоветовал ему Игорь. — Кури поменьше. Витамины там всякие употребляй. Нервничай поменьше.
— Это-то проще всего, — ухмыльнулся Макс. — Легко! Вот витамины-ыы…
— И тетю Дашу навещай, — попросила я.
Тетя Даша категорически отказалась покидать на старости лет родной город. Всплакнула немного, прощаясь со мной, но проявила тихое упорство и осталась на месте. В ее квартирку перекочевали все мои детективы и кулинарные книги. А также телефон капитана Сторожука, которому тетя Даша обещала печь слоечки и другие сладости.
— Потом Павлу позвони, — дала я Максу следующее поручение. — Что, как дела, как расследование с этим Петром Семеновичем? Ну и помоги, если сможешь.
— Будет сделано, госпожа министерша, — отшучивался он.
Володька бесстрастно возвышался на два шага позади нашей беспокойной компании. Учитель Шу надзирал за погрузкой нашего багажа. Я с замиранием сердца ожидала, как отреагирует таможня на вещи Уэсуги, проходившие под названием: «Сувениры самурайские — 3 штуки. Стоим. 1000 у. е.» И какой-то штампик, подтверждающий покупку «сувениров самурайских» в магазине на Кловской.
— Штука баксов за такое дерьмо! — оскорбился молодой таможенник, заглядывая в справку. — Людям бабки девать некуда. Кому это барахло нужно?
— Не говори, есть помешанные, — ответил его напарник. — Вот ты «Горца» смотрел?
Я поняла, что начну ненавидеть несчастный, ни в чем не повинный сериал и Эдриана Пола лично.
Тетя Даша в аэропорт не поехала. И зря. Пропустила цирковое зрелище: персонал аэропорта ищет клетку для перевозки Зевса, за которого уплачено как за собаку, а клетка нужна как для лошади.
— Осмотримся на месте и тут же присылаем вызов и приглашение, — грозился Разумовский, обнимая школьного друга.
— Шлите-шлите, — гудел подполковник Одинцов.
Потом мы обнялись напоследок.
Потом в здание аэропорта ворвался взмыленный капитан Сторожук с огромным букетом цветов,
— Мне тетя Даша позвонила! — выпалил он, на ходу присваивая себе мою драгоценную родственницу. — Счастливого пути, Ника. И вообще — счастья. — И принялся нелепо тыкать цветы мне в руки, начисто игнорируя тот факт, что я держала две сумки, которые не хотела сдавать в багаж или отдавать своим спутникам.
— Я напишу, — сказала я очень тихо. — И позвоню.
— Все ты врешь, — широко ухмыльнулся Сторожук. — Все ты врешь. И про все ты врешь.
Я открыла рот, чтобы привести аргументы в свою защиту. Но, видимо, мой ангел-хранитель в этот момент отвлекся на ухаживания за какой-нибудь ангелицей. Надо же такому случиться, чтобы мимо нас по конвейеру именно в эту секунду проехали «сувениры самурайские — 3 штуки». Павел проводил их взглядом, но ничего не сказал. Я в глубине души понимала, что родное государство было бы против вывоза этих вещей со своей территории, если бы сообразило, что это такое. Но, честное слово, я плохо представляла себе, какое отношение имеет Украина и оптом, и в розницу к потомку даймё провинции Этиго, прапраправнуку славного Уэсуги Кэнсина, носившему не совсем славянское имя Нобунага. И совесть моя поэтому была чиста. Хотя Павлу возразить уже не получалось.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60