– Скьяволе!
– Увы мне! – комично вздохнул месье комиссар.
Комиссар самолично придвинул для нас стулья, не забыв тщательно осмотреть сиденья. И свое кресло, с которого минутой назад поднялся, тоже осмотрел. Видимо, сложное дело, которое сейчас вел комиссариат, не давало покоя Антуану по прозвищу Зубочистка, и всем следовало держаться настороже.
– Ну-с, рассказывайте, с чем пришли. Что отведать фруктов, не врите. Вот когда вы их отведаете, то сами станете напрашиваться. А пока у вас должна быть другая причина.
– Месье Людовик, сегодня должен вернуться в Ниццу помощник часовщика Севинье…
– Так оно и есть.
– Мы полагаем, что на него может быть совершено нападение еще до приезда в город. Правда, мы уверены, что вы это тоже знаете и уже приняли меры.
Лицо комиссара Лагранжа отразило такую досаду и недоумение своей недогадливостью, что я чуть было не поверила.
– Спасибо, что вы обо мне так хорошо думаете, – насладившись выражением наших лиц, сказал комиссар со смехом.
– Так вот, – продолжила я, – еще нам кажется, что толку от этой засады не будет. Что Умнику уже стало известно все, что ему было нужно. Или он сам сумел догадаться.
– А вот это прошу разъяснить. – Комиссар стал предельно серьезен.
– Мы знаем, что он послал одного своего человека в Лондон, – сказал Петя.
– Похитить сейф и доставить его сюда?
– Мы тоже так решили, – ответила я. – И даже не зная в точности, как его вскрыть, он может его просто распилить, хоть это и трудно. Поэтому засада с месье Валентином может и не дать нужных результатов. Нападения на него может и не случиться.
– Но может и случиться?
– Да.
– То есть людей мне при нем держать придется. А теперь извольте выложить как на духу все, что вы затеяли. Но прежде я отправлю депешу в Лондон по поводу возможной попытки похитить сейф.
– Мы уже отправили.
– Ну вот, мне опять нечего делать. Шучу. Выкладывайте, что знаете и что задумали.
– Да ничего мы не задумали, – сказала я. Настолько серьезно сказала, что любой и всякий обязан был бы поверить.
День, начавшись с беседы с комиссаром Лагранжем, многочисленными беседами и продолжился.
Мы встретились и поговорили с Михаилом и Владимиром, трижды встречались с Дюпоном, дважды он приводил на встречу своих юных помощников, в третий раз явился с типом возрастом много старше. После нам пришлось беседовать с доном Мигелем и еще со множеством других людей.
46
– Ох, как же меня трясет со страху! – пожаловался Дюпон. – Никак не думал, что стану этак труса праздновать.
– Труса празднуют совершенно иначе, – сказал ему Петя. – Вот если бы вы запросились домой или, того хуже, не пришли сюда…
– Ну еще чего! – возмутился Дюпон. – Вот мадемуазель Даша спокойна и уверенна, а меня всего колотит, только и всего. Уж домой я проситься не стану, будьте уверены.
– Мы тоже очень боимся, – призналась я. – И вчера было страшно.
– Да? А, ну так вы не знали, с кем дело имеете. А знали бы, так не стали бояться этих дурачков Медузу, Гвоздя и Жака-простака. Медузу еще порой Соплей кличут.
– А с чего у него такие противные прозвища?
– Ну так и то и то склизкое и мерзкое. Я, когда они сдуру ко мне с ножом к горлу пристали, вези их и вези, совсем не испугался. Мог пару раз запросто деру дать и не везти их к вам, но больно мне интересно было посмотреть, как вы с ними разделаетесь. Патроны, пока меня Сопля обыскивал, я у него спер, так что вообще стало не страшно. Кстати сказать, их исчезновение наделало шуму! И то сказать, еще трое блатных пропали неведомо куда.
– Главное, что на вас никто не подумал!
– Так они сами постарались, так им захотелось разжиться тем, что самому Умнику нужно, что они меня со всей секретностью в карету усаживали. Вот никто и не видел, что я с ними якшался.
Он посмотрел вокруг и вздохнул.
– А тут другие люди будут! Этих нужно бояться.
– Вот мы и боимся. Ох, знать бы точно, куда нас повезут!
– Так почти и нет никакой разницы куда, – сказала я, хотя сама в том сомневалась.
– Все равно страшно! – сказал Дюпон. – Давайте я вам чего смешного расскажу, а то заладил, боюсь да боюсь, самому противно становится, а ничего с собой поделать не могу.
Рассказать смешное Дюпон не успел, к перекрестку, у которого мы прогуливались, подъехал экипаж.
– Эти, что ли, Таракан? – спросил седок, не слишком обращая на нас с Петей внимания.
А с чего ему было на нас смотреть, если он три раза по кругу мимо нас проехал и рассмотрел со всех сторон? Заодно я сама его хорошенько рассмотрела и сочла не слишком опасным.
– Эти, эти. – Дюпон покосился на нас, воровское прозвище у него тоже оказалось не слишком красивым, и ему не понравилось, что его так назвали при нас.
– Тогда садитесь. Ты, Дюпон, тоже садись, нечего тебе сегодня без присмотру гулять.
Пришлось воспользоваться приглашением и сесть в коляску, открытую, но с поднятым верхом. Нам с Петей достались места сзади, под тентом – не особо с улицы разглядишь, если специально не высовываться. Хотя, с другой стороны, кто нас станет разглядывать темным вечером на почти пустынных улицах? Да и необходимости для нас в этом нет. Раз уж собрались ехать на встречу с бельгийцем, так нечего изображать, что тебя похищают, и всякие знаки подавать или просто на глаза людям лезть.
Чуть неожиданно для меня коляска покатила далеко не по самым темным закоулкам. И ехать оказалось недолго, и район, куда мы прибыли, тоже был из приличных.
То, что нас не стали возить по городу, петляя и сбивая с толку, не стали надевать на лица маски или завязывать глаза, мне очень не понравилось. Не оттого, что мне хотелось такой жутковатой романтики, а оттого, что это наводило на весьма печальные выводы. Самым простым из них был такой: навряд ли нам представится случай привести сюда кого-то или просто прийти во второй раз.
А вот дом мне понравился. Я его почти таким и представляла: небольшой двухэтажный особняк, отделенный от тротуара и дороги глухим, но невысоким забором и рядом густых деревьев. До него от ворот всего-то десять шагов, а не разглядишь толком. Вот я и увидела разве что тусклый свет в окнах.
Встретивший нас на перекрестке и промолчавший весь путь бандит уверенно отворил металлическую калитку, довел до крыльца и дважды стукнул дверным молотком.
– Кто?
– Я это, Луи. Гостей привез. Заводить, что ли?
– Заводи.
– Всех?
– Чего?
– Дюпона тоже заводить или мне за ним присмотреть?
