Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Скрытая особенность всех этих идеологем – они не предназначены для личного позиционирования и поведения: то были темники электоральных пропагандистских машин. Популистские нарративы борьбы верхов за «низы», а не позиции.
Когда после 2003 года началось оформление несистемной оппозиции, бессильной и безнадежной, она изначально обременила себя этим негативным пропопулистским народничеством. Которое лишь подбирает яркие примеры момента, но не умеет стать политической идеей момента.
(Все речевые формулы либеральной оппозиции 2000–2010-х легко найти в русской революционной печати 1900–1910-х – они банальны и отмечены народнической разновидностью популизма.)
Дискурс врага соскальзывает с чеченца на олигарха
В пароле «олигархов» 2003 года (на авторство его претендуют Б. Немцов и А. Привалов) прозвучало нечто важное, оживившее сталинские тени «буржуя» и «космополита». Но врагов-олигархов не могло быть слишком много. Власти оберегали положение России – сверхпузыря глобализации и натравить массы бюджетников на предпринимателя еще не смели. Так родилась стабильность 2003–2012 годов.
За поисками врага и вечной его нехваткой стоит паттерн российского социума власти(вскрытый Михаилом Гефтером). Использование либо создание экстремальности здесь обязательно. Система РФ вполне дееспособна только в чрезвычайных состояниях. Генерация таких состояний началась в 1991–1996 годах и тогда еще не вошла в привычку. Только потому неосталинизм не настал еще в октябре 1993 года. Переход к новому режиму в 1999–2003 годах шел в тренде намеренного повышения экстремальности – войной на Кавказе, радостно поддержанной населением. Но война – триггер, ее нельзя вести вечно. В качестве мотива власти она стала раздражать путинское большинство, что заметили довольно быстро – в 2002–2003 годах.
Понятие несистемности в Системе
Структура политики в РФ характерна искусственно непроходимой чертой между лицензированной Кремлем оппозицией и оппозицией «несистемной». Эта граница не сводится лишь к представленности партии в парламенте, но имеет колоссальное значение и тщательно оберегаема властью.
Феномен «несистемности» возник двадцать пять лет тому назад, в начале 1990-х, когда гегемонией демократической прессы установили линию отсечки «демократов» от всех остальных, в отношении которых разрешались все практики изоляции, поначалу только информационно. «Недемократа» разрешалось окарикатуривать, оскорблять, смеяться над его возрастом и внешностью («беззубые коммунистические старухи») и даже над национальностью. Яростного накала черта отсечки достигла в дни противостояния 1993 года и далее сохранялась все 1990-е и 2000-е. Только третий срок Путина, с разворотом в антизападную сторону и экспериментальной мобилизацией масс, открыл ход в политику тем, кого прежде из нее вычеркнули. Теперь за ту самую черту отсечения попали демократы и «либералы» – понятие столь же условное, как клеймо «красно-коричневых» начала 1990-х.
Актуальна всегда только сама Черта изоляции «системных» от «несистемных».
Страхи РФ: «закручивание гаек»
В Системе РФ один из призраков – ожидание так называемого закручивания гаек. Стоит помнить, однако, что в Системе закручивают лишь те гайки, которые легко закрутить наспех без усилий, назавтра о них забыв.
Система как идеологический шредер
Идеологически Система РФ представляет собой мемориально-исторический шредер. Он производит нераспутываемую лапшу из собственного и чужого прошлых.
В Системе придумывают идейные основания тому, что является лишь судорожной активностью. Тотальное сопротивление Западу должно же быть чем-то мотивировано? Тогда извлекается наугад с полки любая из книг «русской философии». Сегодня это Ильин, но мог быть Струве, Бердяев, сборник «Вехи» и вообще кто угодно. Россию объявляют «цивилизацией», «русским миром», чем-то еще. Все эти термины – цитаты вне контекста, в котором они, возможно, имели смысл. Идеологическая «расчлененка» мертвых идейных тел кончившейся истории, в которую современник Путина пытается протиснуться снова.
Крайняя степень отчаяния в надежде понять происходящее. Французская революция рядилась в античные одежды, Февральская – в одежды Французской. Сегодня нет ни революции, ни одежд – поддельно все. Россия, конечно, имеет цивилизационный статус, но его не расшифровать ни в политике этих дней, ни тем более в их риторике.
Идеологема среднего класса и ее использование. Гаазе
«Средний класс» стал призраком-первопоселенцем РФ еще с 1990-х. Уже на первом сроке Путина догмой было «Путин – президент среднего класса». Но всякий раз «средний класс» оказывался сборным конструктом разноречивых социальных групп. Константин Гаазе привязывает воскрешение идеологемы среднего класса к политике антикризиса 2008 года. Гаазе пишет: «Раз интересы групп несовместимы, но совместить их политически нужно, следует менять условия игры»[35]. Но таково общее правило образования для всякого электорального большинства. Здесь оно перенесено в текущую политику Системы.
После коллективизации и террора в СССР не осталось ни одной несконструированной социальной группы. Все государственно признанные советские классы были искусственными. И в кризис 2008–2010 годов работа велась таким же образом: создавая «бесподобную коалицию». Коалицию доверия власти ради собственного – и ее, власти, выживания.
Упадок и разрушение либерального консенсуса. «Системные либералы»
Пропуская точки включения в процесс, пока тот шел еще в зоне благоприятствования (1999–2002), либералы потеряли способность авторитетно именовать происходившее. Кому была интересна моральная критика происходящего со стороны Явлинского, Каспарова или Касьянова? Только их фанам. Зато обесславленная критика «авторитарного режима» стала сырьем для злых эскапад кремлевской команды (не исключая моей телепрограммы 2005–2007 годов «Реальная политика»). Резюме нового дискурса – убийственно-презрительное замечание Путина: эти ребята здорово поураганили в 1990-е годы! Ответить на софистику несложно в рамках анализа, но либеральная оппозиция сама покинула аналитическое поле, а политически возражать не давали. Разве не либералы Кремля еще в 1997 году запустили в общероссийский телеэфир два ключевых высокотоксичных тезиса будущего раскола: «угроза олигархии», с одной стороны, и «коррумпированная семья Ельцина» – с другой?
История конструирования управляемых идейных дебатов в РФ. Треугольник фикций вместо спектра
1. Ангажемент русских интеллектуалов, известных как «левые», в пропагандистской работе Кремля поднял тему «предательства левых». Новые путинские левые славят поглощение Крыма и клеймят «олигархический» Майдан. Они описывают донбасский сепаратизм как «антикапиталистический», втягивая в свои секты некоторых западных коллег.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
