Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Тела вывезли, место выбрал Щетинин. Квартиру отмыли от крови, навели порядок. Прошел день, другой… Ничего не происходило. Звонили с работы Георгия Данилова, потом даже приходили, удовлетворились словами Сокольникова о том, что «они всей семьей собрались и уехали куда-то в деревню». Забегала подружка Людмилы Даниловой, ей он сказал то же самое. И сестре Георгия тоже.
Шли дни, недели. Всё было тихо. У него получилось! Он действительно умный и ловкий. Он – лучший. Он лжет в глаза – и ему верят. Он даже может безнаказанно убить, потому что он – высшая раса. Ему можно. Ему дозволено. Он имеет право.
Какое жуткое сочетание невеликого ума с чрезмерно завышенной самооценкой!
– А теперь скажите мне, Петя, на какую приманку можно поймать такого мальчика. Вам примерно столько же лет, вы тоже молодой мужчина. Что приходит в голову?
Насте казалось, что она знает ответ. Но хотелось проверить себя. Всё-таки женщина «позднезрелого» возраста не сможет мыслить и чувствовать так же, как мужчина двадцать пяти – двадцати семи лет. Она может ошибаться. То, что скажет Петя, наверняка окажется ближе к истине.
Петр некоторое время думал, потом твердо произнес:
– Слава. Признание.
Да, это было именно то, о чем она думала.
– Позиция духовного лидера, – уточнила она. – Помните, что рассказал Ярош? После апрельских выступлений неонацистов в девяносто восьмом году группировки начали громить и уничтожать, движение оказалось обезглавленным. А свято место, как известно, пусто не бывает. Дима Щетинин, спасая собственную шкуру, предложил Андрею Сокольникову открыто признаться в убийстве представителей низшей расы. На следствии, разумеется, о своих идейных побуждениях молчать, напирать на внезапно возникший конфликт, выросший на почве длительных неприязненных отношений, на обоюдную драку с Георгием, несчастный случай с его женой, а ребенка, дескать, вообще отец убил. Тогда срок дадут маленький совсем, а может, и условным осуждением обойдется. «У тебя же адвокаты в друзьях, они знают, как дела делать и вопросы порешать, у них вон какие кровавые бандиты из суда свободными выходили!» Хороший аргумент, Андрей с ним был согласен, он же действительно работал на адвоката и корешился с его помощниками, все своими глазами видел, а чего не видел – то слышал в хвастливых рассказах Филимонова и Самоедова. Он верил, что друзья его любят и не предадут ни при каких обстоятельствах. Разве можно его, Андрея Сокольникова, обмануть или предать? Он же самый лучший! Его все обожают, в рот ему смотрят. Разве можно ему не поверить? Он же самый хитрый и ловкий! Так что следствие утрется той версией событий, которую им преподнесет умный и уверенный в себе Сокольников, зато на воле Дима Щетинин обещает развернуть бурную деятельность по пропаганде героического подвига, который Андрей совершил, чтобы оставшиеся без руководства единомышленники не утратили веру в расовую идею. Он готов пойти на зону и претерпевать ужасные лишения во имя духовного сплочения соратников. «Посидишь совсем недолго, – мог увещевать Щетинин, – а когда выйдешь – возглавишь всё движение в стране, станешь настоящим духовным лидером, никто с тобой сравниться не сможет, потому что на такие жертвы никто, кроме тебя, не способен». Роль лидера, принесшего жертву, Андрею показалась заманчивой. Жертва – это красиво! Что он говорил во время стационарной судебно-психиатрической экспертизы? Что суда не будет, потому что он так решил. А суицидальных склонностей эксперты не усмотрели. Можно предполагать, что в тот период Сокольников готов был пойти на самоубийство, дабы не допустить суда, «чтобы не злорадствовали», то есть принести еще одну жертву. Готовность лишить себя жизни, потому что жизнь эта не мила, – проявление депрессии и тех самых склонностей, о которых писали эксперты. А готовность принести себя в жертву ради идеи, хотя жить очень хочется, – история совсем иная. И эту историю Андрей Сокольников вполне успешно скрыл и от психиатров, и от следователей.
Только всё пошло не так. И жертвенного запала надолго не хватило. Меньше чем через два месяца Андрей отступил, пошел в отказ, но было поздно. Рассказанной им частичной правды вкупе с криминалистическими экспертизами хватило для того, чтобы довести дело до обвинительного заключения, а затем и до приговора.
– Иезуитский план, – сказал Петр. – Неужели Щетинин смог такое придумать? Вы же говорили, он незатейливый.
– Он-то незатейливый, только план не он придумал. Он его лишь озвучил. Думаю, наш не в меру креативный писатель постарался. Очень уж хотел друг Вова помочь другу Диме занять вакансию подле Горевого.
– Но это как-то… Не вяжется, – задумчиво проговорил он. – Такая дружба, такая многолетняя привязанность, такое сильное стремление помочь – и вдруг подставить Щетинина, слить информацию о том, что он участвовал в группировке и проповедовал нацизм. Почему? Что могло случиться?
– Да что угодно, – отмахнулась Настя. – Бабу могли не поделить в конце концов.
– Да какая баба, вы что! – возмутился Петр. – Климанов с Аллой уже лет сто. Не из-за Аллы же этот сыр-бор.
– А почему нет?
– Ну бросьте, Анастасия Павловна! Алла красивая, умная, обаятельная, за ней мужики табунами бегали всегда, даже наши с Ксюшей сокурсники, бывало, отличались. На кой ей сдался бывший уголовник?
– Не знаю, Петя. Но всё может быть. Поверьте мне, бывает всё.
Она посмотрела на часы. Почти полночь. Сна ни в одном глазу. А вот есть почему-то опять хочется.
– Если вы поможете мне встать, то я быстренько приготовлю ужин. Сырники будете?
– Буду, – радостно ответил Петр и протянул ей руки, за которые Настя тут же ухватилась, чтобы принять сидячее положение, минуя опасную точку, при которой вес переносится на больное место.
В течение вечера Миша Доценко заходил два раза, пользовался туалетом, стоя выпивал чашку чаю, отказывался от еды и убегал. Надо заставить его поесть. Настя потянулась за телефоном, но он, словно разгадав ее намерение, зазвонил сам. На экране появилось «Мишаня». Есть новости? Или проверяет, все ли у них в порядке?
– Щетинин выскочил из дома как ошпаренный, сел в машину, направляется в сторону МКАД, – сообщил Доценко. – Когда станет понятно, на какую трассу он съедет, напишу или позвоню. Если на Киевское, значит, к Горевому помчался, а если на Ленинградку, значит, к Климанову.
Похоже, Виталий Владимирович не стал дожидаться утра, решил вопрос, по обыкновению, быстро и кардинально. Телефонный звонок или видео.
– Мишаня, сырников хочешь? Я сейчас месить буду, на тебя закладываться?
– Спасибо, не буду. В последнее время вес набрал, в спортзале мешает, я его чувствую, надо сбросить немного. Так что я на диете.
– Ладно, мое дело предложить, – вздохнула Настя.
Она выложила в миску творог, добавила яйца и муку, погрузила руки в массу и снова ушла мыслями в дело об убийстве Даниловых. Сначала все шло по плану, Сокольников пришел в милицию, написал явку, дал показания, выдал паспорта своих жертв, отправился в камеру. Всё происходит именно так, как описывал Дима Щетинин, который имеет соответствующий опыт. Потом начинаются сбои. Самоедов и Филимонов пропадают и не бегут спасать товарища по первому зову. Место захоронения Андрей с первого раза указать не смог. Правда, во второй раз справился, напряг память, вспомнил. Но могло быть и иначе. В ходе подготовки к явке друзья-товарищи съездили на место, чтобы Андрей, так сказать, освежил в памяти ориентиры. Сокольников заверил Щетинина, что все отлично запомнил, но когда дошло до дела, выяснилось, что запомнил он далеко не все. Память-то и в самом деле хорошая у Андрея, но преимущественно на тексты, слова, факты и даты, а вот визуальное восприятие хромает. Щетинин мог находиться где-то неподалеку, наблюдать. К вечеру он убедился, что Андрюха не справился, захоронения не нашел. На такой случай у них был оговорен запасной план: Щетинин развесит метки, черные ленточки, чтобы легче было найти тела, когда повезут на место во второй раз. Вот откуда взялись эти непонятные ленточки в показаниях Сокольникова, когда он начал отыгрывать назад и выдавать версию о следователях, которые заставили его признаться в том, чего он не совершал. Вопрос: почему такую простую вещь не сделали сразу, во время «подготовительного» выезда? Зачем нужно было ждать, пока Андрей оплошает? Глупо и непредусмотрительно. Ответ: Андрей был абсолютно уверен в успехе. Он же такой умный, такой изворотливый, и память у него прекрасная, мама всегда это говорила, и учителя хвалили. Он ни на секунду не усомнился в собственных способностях. Он мог даже оскорбиться предложением Щетинина оставить метки заранее.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
