– Обрати внимание на его отца, – сказал он с неожиданной горечью. – Артур Каммингз стал причиной нашего разрыва.
– Что ты имеешь в виду?
– На прошлой неделе они с Ричардом сильно поссорились. Артур пригрозил урезать сыну ежеквартальное содержание, если он не прекратит со мной встречаться. Поскольку здесь, в церкви, Ричард получает всего лишь сто фунтов стерлингов в год, у него не было выбора. – Дэвид сморгнул набежавшие слезы. – Я предлагал ему деньги из собственного кармана, но он отказался. Он не хочет провоцировать отца.
Артур Каммингз выглядел жестоким деспотом. То, что он поссорился с сыном, тоже говорило не в его пользу. Однако Анна не могла так просто сбросить со счетов Ричарда.
– Ты написал священнику письмо. После этого пытался с ним поговорить?
– Много раз, но это ни к чему не привело. – Голос Дэвида прервался от волнения. Отвернувшись, он принялся подравнивать и без того ровную стопку гимнов. – Прошу тебя, Анна… Я, так же как и ты, хочу выяснить, кто в тебя стрелял, но больше не могу говорить на эту тему.
Сердце ее заныло от жалости. Она не знала, как облегчить его страдания, но не могла просто взять и уйти. Ей вспомнились те моменты ее жизни, которые она провела вместе с Дэвидом. Они собирали ракушки на морском берегу, репетировали в хоре, разносили продукты бедным и больным прихожанам…
– Если бы я могла, – тихо проговорила она, – я подарила бы тебе частичку красоты.
– Что?
– Помнишь, однажды, когда мы собирали корзины для нуждающихся, я спросила тебя, зачем ты положил к продуктам ленты и цветы, и ты объяснил, что нищим тоже нужна частичка красоты.
По лицу Дэвида пробежала легкая тень улыбки.
– Наверное, в последнее время я сильно обеднел духом и тоже сделался нищим.
– Мне очень жаль.
Он устало кивнул, и Анна почувствовала, как между ними возникло, прежнее дружеское взаимопонимание. Но, к сожалению, оно не могло сохраниться надолго.
– Я хотела бы поговорить о твоей сестре.
Дэвид округлил глаза.
– Какое отношение к этому делу может иметь Лили? – спросил он. – Она умерла и лежит в могиле.
Увидев, как он ощетинился, Анна принялась тщательно подбирать слова:
– Леди Стокфорд полагает, что у ее внука были веские причины для расторжения помолвки. Она говорит, что, если бы Джошуа на самом деле был подлецом, он обвинил бы в случившемся Лили.
В глазах Дэвида мелькнул испуг. Он уронил стопку гимнов на деревянный пол, нагнулся и начал неуклюже подбирать брошюры.
– Ох уж эти Розочки! – проворчал он. – Они по-прежнему суют свои носы в чужие дела.
Анна присела на корточки, чтобы помочь ему собрать гимны.
– Посмотри мне в глаза, Дэвид. – Она дождалась, пока он поднимет голову. Вид у него был настороженный. – Может быть, Лили сама подтолкнула Джошуа к разрыву?
– Это возмутительно! Я же рассказывал тебе, что произошло. Кеньон пытался обесчестить Лили. Потерпев неудачу, он начал ухлестывать за ее компаньонкой.
Пару недель назад Анна тоже была бы возмущена. Но сейчас ее одолевало множество сомнений.
– Ты уверен? Может быть, Лили неправильно истолковала невинную ситуацию? Что именно сделал Джошуа?
Дэвид нахмурился.
– Ты, кажется, потеряла все представления о приличиях, если спрашиваешь о таких вещах. Неужели Кеньон так сильно задурил тебе голову?
Анна хотела бы это отрицать, но события последних дней привели ее в полное замешательство. Она предпочла уклониться от темы:
– Сейчас я задаю вопросы.
Но Дэвид не унимался:
– Да, он тебя охмурил. Ты пренебрегла опытом моей сестры и позволила этому негодяю себя использовать.
– Нет! Он скоро уедет, и…
– За несколько дней может случиться многое, Анна. Поверь мне, я знаю.
– Он не хочет меня, так что тебе не о чем беспокоиться.
Но это не убедило Дэвида. Хмуро сдвинув брови, он взял ее руки в свои – впервые за все время их знакомства.
– Прошу тебя, запомни: Кеньон бросит тебя, так же как он бросил Лили.
Большая шумная компания вернулась в Мерритон-он-Си, чтобы пообедать. Взрослые собрались за длинным столом в столовой, а дети отправились в комнату для завтраков. Но Анна не имела возможности насладиться покоем: в перерывах между блюдами она присматривала за своими девятью племянниками и племянницами – вытирала пролитый суп, подносила хлеб с кухни и улаживала неизбежные ссоры.
Она часто ловила на себе задумчивые взгляды Джошуа и испытывала невольный трепет, несмотря на предостережения Дэвида и доводы собственного разума. На ней было одно из ее новых платьев – ярко-синее, шелковое, с вышивкой по подолу и рукавам, оно подчеркивало цвет ее глаз и оттеняло естественный румянец. На груди Анны посверкивало бриллиантовое колье. Ей очень хотелось понравиться Джошуа. Она надеялась, что он находит ее привлекательной.
За годы общения с братьями в ней выработались такие черты характера, которые вряд ли были приятны мужчинам, – здравомыслие, прямолинейность и решительность. Она целыми днями крутилась по хозяйству и просто не успевала заботиться о собственной внешности. В то время как другие девушки часами просиживали перед зеркалом, сооружая затейливые прически и примеряя наряды, она мыла полы, штопала одежду и ухаживала за малышами. Но сейчас, заметив пристальный интерес Джошуа, Анна ощутила себя полноценной женщиной. Кровь быстрее текла по жилам, все тело звенело. Да, порой он бывал грубым и бесцеремонным, но в нем безошибочно угадывалась мужественность. Загорелая кожа, волевые черты лица – все это очаровывало и притягивало Анну.
Она укоряла себя за глупость. Конечно, это глупо и смешно – краснеть от одного взгляда мужчины, мечтать о его ласках во время семейного обеда. Что сказали бы братья и родители, узнав о том, что он вовсе не собирается на ней жениться?
Анна остановилась в пустом коридоре и прижалась пылающим лбом к холодной стене. Зачем себя мучить? Решение уже принято. Она больше не позволит ему никаких вольностей – ни поцелуев, ни прикосновений, ничего!
Джошуа – негодяй. Он не может предложить ей ничего, кроме мимолетного удовольствия… и неизбежного бесчестья. По крайней мере, в этом Дэвид был прав.
Кеньон и сам ясно дал ей понять, что его интерес к ней ограничивается плотским влечением. Его неджентльменское поведение на балу доказывало непорядочность. В самый разгар светской вечеринки он расстегнул ее платье и принялся тискать грудь. Она растаяла от его ласк, готовая подчиниться его воле, а он бесстыдно воспользовался ее наивностью.
Но Анна знала, что в характере лорда есть и другая сторона.
