Увидел я красотку, Задрал у ней подол. Потом, дурак, женился и смерть чуть не нашел.
Оглушительный стук заставил Блайд окончательно проснуться.
– Впусти меня, дорогая женушка! – кричал Роджер и молотил кулаком в дверь.
Блайд отодвинула задвижку и распахнула дверь. Роджер ввалился в комнату, плюхнулся на кровать и завозился, пытаясь снять сапоги. От него сильно пахло вином, и Блайд недовольно поморщилась.
– Эти сапоги словно впились в мои ноги, – пробубнил Роджер и умоляюще взглянул на Блайд. – Ты не поможешь мне снять их?
Она заперла дверь и направилась к нему.
– Какая ты у меня умница! – Лицо Роджера расплылось в довольной улыбке. – Вот послушай: ирландец, шотландец и испанец чинили крышу собора Святого Павла. Тут налетел ветер и сбросил их вниз. Как ты думаешь, что с ними случилось?
Блайд ничего не ответила. Не желая разговаривать с пьяным, она лишь молча взглянула на мужа.
– А кому какое дело? – со смехом закончил анекдот Роджер.
– Жестоко рассказывать такие истории, – нахмурилась Блайд. – Ты знаешь, что в моей родне есть и ирландцы, и шотландцы.
– О, прошу прощения, – пожал плечами Роджер. – Тогда так: испанец, итальянец и француз чинили крышу…
– Я не хочу это слушать, – перебила она Блайд.
– А-а-а, ты уже слышала эту историю, – разочарованно протянул Роджер. – Почему ты мне не рассказывала?
Блайд закатила глаза: у нее не было опыта общения с пьяными. Роджер же продолжал дурачиться.
– Иди сюда, – сказал он и похлопал по кровати. – Садись рядом и поцелуй меня.
– Скоро рассвет, – ответила Блайд. – Тебе нужно поспать.
– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала. – Роджер подмигнул жене и снова поманил к себе. – Вернее, я хочу кое-чего еще, но начну с поцелуя.
Блайд хотела было сказать какую-нибудь грубость, но сдержалась и лишь отрицательно покачала головой.
– Иди, любовь моя, – не унимался Роджер. – Раз уж ты носишь моего ребенка, я могу позволить себе насладиться твоим телом. – Он упал на кровать и, указывая пальцем на низ живота, добавил: – Давай, моя маленькая бабочка, присядь на эту ветку.
– Ты считаешь, что я в любой момент с готовностью доставлю тебе удовольствие? – начинала раздражаться Блайд.
– Конечно!
– Ты сильно заблуждаешься.
– Это означает «нет»? – На лице Роджера появилось выражение досады. – Тогда с кем же мне заниматься любовью?
– Хоть с самим дьяволом!
– Женщина, твой муж и господин хочет твоего тела, – грозно пробормотал Роджер и, приподнявшись на локте, схватил Блайд за руку.
Она вырвалась и оттолкнула его. Роджер потерял равновесие, грузно упал на спину и тут же захрапел.
Мужчины иногда ведут себя как дети, со вздохом подумала Блайд. Ни бабушка Чесси, ни ее мать никогда не говорили ей об этом. Наверное, они боялись, что, узнав об этой стороне жизни, Блайд откажется выходить замуж.
Накрыв спящего Роджера одеялом, Блайд подкинула дров в камин и, завернувшись в шерстяной плащ, опять села в кресло.
Ее разбудил яркий дневной свет. Судя по всему, она проспала несколько часов. И тут Блайд услышала громкий храп. Стараясь не разбудить Роджера, она осторожно поднялась с кресла, помешала догоравшие в камине угли и начала переодеваться: скоро должна была прийти Блисс, чтобы показать тот самый сюрприз, о котором она говорила вчера.
Услышав скрип кровати и глухой стон, Блайд подошла к мужу и сказала:
– Лежи спокойно и не открывай глаза.
– Это еще почему? – спросил Роджер и открыл глаза. Он сел на кровати, но тут же застонал. Яркое солнце ударило ему в лицо, он упал и натянул одеяло на голову.
– Я же предупреждала, чтобы ты не открывал глаза, – проговорила Блайд, едва сдерживая смех.
– Что это так тебя развеселило? – простонал из-под одеяла Роджер. – Сделай же что-нибудь!
Блайд пришлось зажать руками рот, чтобы не рассмеяться. Тут она с удивлением увидела, как вздыбилась ширинка на штанах Роджера. Неужели мужчина, страдающий от головной боли и других похмельных неприятностей, способен еще при этом заниматься любовью?
– Помоги мне, – взмолился Роджер.
– Я буду молиться за тебя, – шутя ответила Блайд.
– К черту! Сделай что-нибудь более конкретное.
Блайд хотела сказать, что не знает, как ему помочь, но тут раздался стук в дверь.
– Это, наверное, Блисс, – сказала Блайд. – Мне пора идти.
– Ты не можешь бросить меня!
– Я скоро вернусь.
Блайд вышла из комнаты и услышала, как муж снова застонал.
– Роджер заболел? – спросила встревоженно Блисс.
– Вчера он слишком много выпил.
– Хочешь, я помогу ему?
– Скажи, вчера вечером он танцевал с Родой или Сарой после того, как я ушла?
– Нет.
– А с другими женщинами?
– Нет.
– Тогда можешь помочь ему, когда мы вернемся. Как говорится, страдания добавляют мудрости, – ответила Блайд. – Он должен понять, что нельзя столько пить.
– Сестра, у тебя недостаточно сострадания, чтобы стать целительницей, – заметила Блисс. – Кстати, ты не сердишься на меня за вчерашнее?
– Я вообще не могу на тебя сердиться, – ответила Блайд. – В любом случае мое состояние совсем скоро станет очевидным. Ты помогла мне преодолеть мой глупый страх.
Блисс повела сестру по слабо освещенным запутанным коридорам. Изредка встречались слуги, но их хозяева еще спали после бурной ночи.
– Куда ты меня ведешь? – спросила Блайд.
– В большую королевскую галерею. Оттуда можно попасть в королевские покои и королевскую часовню.
Сестры шли по дворцу примерно десять минут, прежде чем добрались до места.
– Что ты хотела мне показать? – спросила Блайд, когда они вошли в галерею.
– Иди за мной в дальний конец, – шепотом ответила Блисс.
Блайд удивленно взглянула на сестру, но послушно двинулась за ней. Уже через пять шагов она начала испытывать странное ощущение, как будто что-то покапывало в шею.
– Здесь что-то странное, – сказала она, но Блисс не ответила, продолжая двигаться дальше.
Блайд оглянулась по сторонам: на стенах висели канделябры с зажженными свечами. Пламя было ровным, в воздухе не ощущалось ни малейшего движения. Галерея казалась бесконечной, и Блайд испуганно посмотрела на сестру. Вдруг ее охватила паника, дыхание участилось и, не сказав ни слова, Блайд выпустила руку Блисс и почти бегом бросилась назад. Она слышала, как сестра звала ее, но не могла остановиться. Выбежав за дверь, Блайд закрыла глаза и в изнеможении прислонилась к стене; все ее тело дрожало от необъяснимого страха.
