Я поставила опустевшую коробку на порог и шагнула следом за Джосс, решив, что не буду ходить вокруг да около.
– Ты владеешь искусством Навигации, – без обиняков сказала я.
– Да, в молодости мне пришлось попутешествовать, – тихо отозвалась Джосс, обводя взглядом лавку, которую не видела, должно быть, уже много лет. – Твой отец – особенный человек, но не единственный в своем роде.
– Сколько еще таких на свете?
– Мне доводилось встречать еще двоих. Себя я, конечно, не считаю.
Джосс двинулась вдоль прилавка, и я последовала за ней.
– И кто они?
– Ты их хорошо знаешь, – ответила она и, проведя пальцами по поверхности стеклянного сосуда, поморщилась – сосуд был покрыт пылью.
– Значит, один из них мой отец. А кто другой? – Я заметила, как Джосс бросила на меня разочарованный взгляд, и сразу же поняла, на что она намекала. – Я? Но откуда ты можешь это точно знать?
– Я уже говорила тебе. Я видела твое будущее.
Я принялась грызть ноготь большого пальца, не зная, верить ей или нет.
– Что именно ты видела?
– Ты сказала, что не желаешь этого знать.
Я сунула руку в карман и пошарила там в поисках монет.
– Если хочешь получить полдоллара…
– Теперь цена уже другая.
– Это все, что я намерена заплатить.
Мы долго молча смотрели друг на друга. К моему удивлению, первой не выдержала Джосс. Глаза ее заискрились, и она громко рассмеялась. От этого она вдруг словно помолодела.
– Я была не права. Ты похожа на нее, – сказала она и, протянув руку, дотронулась до моей щеки. Ее рука была мягкой и прохладной. Нырнув под прилавок, Джосс заняла свое обычное место.
– Я видела тебя за штурвалом черного корабля. Ты направлялась к пустынному побережью. И еще ты дала новую жизнь одной женщине.
Я разочарованно подняла глаза к потолку.
– Все это слишком расплывчато, неконкретно.
– К концу недели ты будешь думать иначе. Возможно, вскоре ты пожалеешь, что не расспросила меня о будущем получше.
– Меня не интересует, за кого я выйду замуж. И как умру, я тоже знать не хочу.
– Почему бы и нет? Я, например, знаю, что никогда не выйду замуж, а умру, точнее, погибну, во время Великого пожара 1886 года.
Внезапно мне показалось, будто стены помещения начали крениться. Мое сердце словно сжала чья-то невидимая рука.
– Во время пожара в Чайна-тауне?
– Конечно. Где же еще, по-твоему?
– Значит, ты действительно можешь видеть будущее?
– Это могут все. Просто я вижу яснее большинства других. Особенно теперь. Ты можешь попросить меня о какой-нибудь услуге.
– За деньги?
– Конечно, – снова рассмеялась Джосс. – А взамен я могу дать тебе надежду.
Она достала из-под прилавка небольшой кожаный футляр цилиндрической формы и вложила его в мои ладони.
– Эту коробку я оставлю себе, – сказала Джосс и сунула под прилавок картонку, в которой я принесла каладриуса. – Как часть платы.
Открыв футляр, я достала из него свернутую в рулон карту Чайна-тауна, сделанную вскоре после пожара 1886 года. Жирной черной линией на ней обозначалась граница зоны, полностью уничтоженной огнем. Примерно в центре этой зоны кто-то нарисовал красный крест.
– Где ты это взяла?
– У твоего отца. Пятнадцать лет назад. В качестве платы за услугу. Он попросил меня предсказать ему судьбу.
– А что означает красный крест?
– Место, где зарыто сокровище. В той самой картонной коробке, с которой ты пришла. В ней – все то, что должно было понадобиться для моей новой жизни. Записка. Деньги. Чудодейственный эликсир, который должен был вылечить меня, нейтрализовав яд. Карта 1841 года.
Что говорила Джосс до этого? Надежда. Пустынное побережье.
– Ты появишься здесь в 1886 году… после пожара, в котором ты погибла?
– Я пришла сюда в 1886 году, после пожара, в котором я погибну. Когда я появилась тут, я была молодой женщиной. И еще я была отравленной. Однако с платежом, полученным от мистера Д., я сумела выкарабкаться.
– Ты сказала – отравленной? Ты… – Я приложила руки к вискам, стараясь сложить головоломку. – Ты пришла сюда в 1886 году, выкопала сокровище и вернулась в 1841 год. Это тебе я дала новую жизнь?
Вместо ответа Джосс лишь улыбнулась.
– И ты познакомила моих родителей?
Ответа снова не последовало. Джосс достала лист рисовой бумаги, кисточку, тушь и принялась что-то писать – или рисовать – крупным штрихами.
– Но если ты знаешь, что погибнешь во время пожара, для чего тебе оставаться здесь сейчас? Если ты знаешь свою судьбу, зачем позволять ей свершиться?
Джосс на мгновение замерла. Лицо ее выразило глубокую озадаченность.
– Потому что это моя судьба, – сказала она, наконец, с искренним убеждением в голосе. – Все должно иметь свой конец, Никс. Твой отец был бы счастливее, если бы понял это. И потом, всегда приходится чем-то жертвовать. Если бы я сейчас уже находилась там, то не смогла бы вернуться сюда.
– Ты не можешь вернуться на ту карту, на которой ты уже существуешь? – спросила я.
Джосс снова ничего не сказала, но я восприняла ее молчание как утвердительный ответ. Я сжала в пальцах жемчужину.
– Нью-Йорк, 1981 год. Вот почему это не сработало.
– Никс, ты никогда не задавалась вопросом, почему все карты, которые попадали в руки твоего отца, не срабатывали?
– Конечно, задавалась. Но он не был здесь в 1868 году.
– Он – нет. А ты была.
Я положила ладони на прилавок, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.
– Значит, весь его план – химера? Карта, которую мистер Д. пытается ему продать – это тоже тупик?
– Да, пока он пытается взять тебя с собой. – Джосс продолжала что-то писать или рисовать на листке рисовой бумаги. – Но, с другой стороны, пока ты находишься рядом с ним, ты можешь быть уверена в своей безопасности.
– Значит, в принципе это возможно? Он способен стереть мое прошлое?
– Этого я сказать не могу, – произнесла Джосс, и сожаление в ее голосе прозвучало искренне.
– Почему не можешь? Не знаешь? Или тебе больше ничего не нужно в качестве платы за информацию?
– Видишь ли, что бы я ни сказала, это будет всего лишь мое предположение. А когда путешествуешь сквозь туман, предположения – это не то, на что можно положиться. Но я верю, что есть события, которые обязательно должны случиться.
