Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Наташа могла воскликнуть в сердцах: «Ах ты хулиган!» – и Вове бы пришлось идти садиться в тюрьму восьмой раз.
Наташа могла сказать: «Чтоб тебе пусто было», – и Вове сделалось бы пусто, а что может быть хуже.
Наташа могла проклясть Вову, крикнув ему: «Как ты лезешь в бочку, так пусть бочка залезет в тебя», – и Вова бы скончался на месте, даже не успев сообразить, что произошло.
Наташа могла сделать с ним все, что угодно, но был канун Нового года, и со старческих Наташиных уст слетела фраза, предопределившая Вовину судьбу всего лишь на один день из трехсот шестидесяти пяти; правда, пожизненно.
Вова, придя с топориком, даже не стал заходить в дом, а тихонько, как тать, прокрался в сени – к пятой бочке. Чтобы Наташа не разглядела его в окно, Вова нарядился в белую простыню и слился со снегом. Белым привидением Вова перемахнул расстояние от калитки до крыльца и, потянув царь-дверь за ручку, проник в холодное помещение сеней. У Вовы стучали зубы, потому что простыню он надел на голое тело: пробовал не на голое, но одежда постоянно высовывалась и выдавала его целиком. Топор, прижатый к голому животу, прожигал ледяным огнем до позвоночника. Вова почти с ненавистью просунул его в зазор между краями бочки и крышкой и как следует поддел.
Все остальное произошло одновременно.
Крышка упала на пол и покатилась, как в кино.
В сенях образовалась бледная горбатая Наташа.
Вова сунул руку в бочку, вытащил оттуда огурец и задал Наташе самый неуместный в сложившейся ситуации вопрос:
– Две бочки с огурцами у тебя, почему? – и в этот же момент с него слетела простыня, которую он забыл придерживать.
– Ах ты ж Снегурочка бесстыжая, – сказала Наташа, ахнув. – Чтоб тебя в лесу странные люди нашли.
И сделалось частично по-Наташиному, а частично само по себе: Ира и Вова поженились.
Ира больше не ворует и не вешается, а Вова не хулиганит, и целый год у них все нормально, только вечером 31 декабря происходит черт знает что. В этот вечер Вова теряется голый в лесу и ничего не помнит, зато тем, кто его найдет, весь год счастье. Ира же, будучи один раз в году женой Снегурочки, переодевается в Деда Мороза, идет искать мужа по деревне, а под самый Новый год напивается, как лошадь, и засыпает в чьей-нибудь избе, куда по счастливой случайности привозят найденного в лесу Вову; они поздравляют с Новым годом хозяев дома и следят, чтобы все их пожелания сбылись – раз в году у них откуда-то возникают паранормальные способности, из-за которых в Южнорусском Овчарове считается замечательной удачей заполучить их к себе на Новый год, несмотря на то, что один из них всегда голый, а другой пьяный.
А Наташа по-прежнему живет в своем бревенчатом доме.
Говорят, в ее сенях уже не пять, а шесть дубовых бочек.
А некоторые люди даже утверждают, что семь.
Новый год в кафе «Синий ара»
Очень надеялась: никто не будет ходить. Делала для себя, чтоб не ездить каждый раз во Владивосток, когда в крови резко падает уровень города. Город – это наличие кафе. Отсутствие кафе – деревня. Анна думала: аренда смешная, в городе бы натурально все оборжались с таких условий, сперва оборжались бы, потом умерли от зависти, кому скажи. Без денег, да еще с правом последующего выкупа, да еще с учетом вложений в ремонт и оборудование. Можно и так выразиться: даром отдавали. А если даром, то как не взять? Взяла.
Помещение, конечно, тоже оборжаться: девятнадцать квадратов на все про все. Но замечательным бонусом отдельный вход с улицы и единоличный, только этому помещению принадлежащий, туалет. Прежние арендаторы владели стоматологическим кабинетом, им без тубзика никак, хотя вполне можно было обойтись без отдельного входа; но вход был еще раньше, он, кажется, вообще всегда был. Кто здесь орудовал до стоматологов, Анна не помнила. Зубники разбогатели и построили себе на пустыре отдельную клинику из сэндвич-панелей – три кабинета, даже рентген у них появился собственный, никуда не гоняют снимки делать, все теперь сами. В приемной фикус Бенджамина, клетка с гиацинтовым арой и администратор Людмила Сергеевна за черной матовой конторкой, важная, как будто в городе, как будто не работала всю жизнь санитаркой в райцентровском морге. Людмила Сергеевна и сообщила по-соседски, что помещение освобождается: не мечтаешь ли ты, Анечка, магазинчик открыть, например? Нет? Да ты просто мимо денег хочешь жить, дорогая. Бери, даром дают, а место хорошее, не во дворах где-нибудь, а прям снаружи Горняка, да что я тебе рассказываю, будто сама не ходишь тут каждый день.
Сначала Анна подумала: ну уж нет уж, пошли бы вы все с вашим магазинчиком. Потом стала гнать бывший зубной кабинет из головы, а он там раскорячился и никак не шел вон, цепляясь за воображение обоими окнами, входной дверью и туалетом. Безнаказанная умозрительность шалила, резвилась и шутила шутки: однажды Анна прямо в голос расхохоталась, увидев, как гигантские щипцы лезут в дверь покинутого зубниками помещения и удаляют стоматологическое кресло. Рассмешил Анну не сам факт удаления, а то, что при ближайшем рассмотрении щипцы-эвакуаторы оказались разводным гаечным ключом, покрашенным в медицински белый цвет. В другой раз ум пошутил, предложив Анне короткометражку, в которой она, Анна, снялась в главной и единственной роли: за стойкой крохотной кафешки, окрашенной изнутри в цвет кофе без молока. Если стойку поставить вот здесь, а вон там у них дверь в тубзик, то действительно получается место для трех столиков. Двум столикам по окошку, а третий чуток поодаль в темном углу. Есть люди, которые не любят усаживаться в кафе у окна, особенно вечером, когда внутри свет, как в аквариуме, – Анна и сама такая, предпочитает быть невидимой с улицы. Да нет, зачем ей это надо. Не надо оно ей вообще.
Через неделю она зашла к соседке на работу и, дождавшись, когда ара перестанет вопить – почему-то по-английски, с английской же вопросительной интонацией: «How do you do? How do you do? How do you do? How do you do?» – пришлось ответить ему: «I'm fine, thanks», – только тогда он озадаченно умолк, – поздоровалась с Людмилой Сергеевной.
– Вот, Анечка, все пациенты так, абсолютно все. Сперва с попугаем здороваются, потом со мной.
– Так орет же, конечно. – Анна сделала извиняющееся лицо.
– Я тоже орать могу. Как он это? – Людмила Сергеевна встала со стула, оправила юбку и, сделав руки, словно держится ими за присаду, крикнула во все горло: – Хау ду ю ду!
Анна покосилась в коридор, ведущий к кабинетам.
– I'm fine, – равнодушно сказал попугай и, заговорщицки прищурившись, гаркнул: – Thanks!
– Вот говно, – неодобрительно сказала Людмила Сергеевна, усаживаясь.
– Ага, – согласилась Анна, – умный.
– Да прям там. Трындит, как магнитофон, только выключить негде.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
