Солнце не выглядывало с утра. Затяжной дождь барабанил по карнизу окна маленькой комнаты, где она сидела с Ричардом и женщиной по имени Шеннон Максвини.
Шеннон прибыла сюда, чтобы убедиться, правдивы ли слухи, наполнившие Килларни. Огненно-рыжие волосы при высоченном росте и горделивой осанке делали ее похожей на горящий факел.
– То есть вы уверены, что она мертва, – произнесла Шеннон.
– Мертва.
– И О'Донахью напал на нее и сбросил со стены? Так утверждает ее отец, и об этом ее кузен, Валентайн Броуни, объявил у городского фонтана.
– Как раз с точностью до наоборот, – возмутился Ричард. – Я все видел. Я услышал голоса и выглянул из своего окна, которое расположено прямо над балконом. Она ранила Айдана, затем забралась на перила и разорвала на себе сорочку, чтобы все подумали, будто он напал на нее. – И хрипло добавил, полный ужаса и скорби: – Он попытался уговорить ее спуститься, но она прыгнула вниз.
Пиппа прижала к глазам платок.
– Ну зачем же он сбежал? – прошептала она. – Из-за этого его и правда сочтут виновным.
– Он правильно сделал, что сбежал, – ответила ей Шеннон Максвини. – Иначе на рассвете его бы уже вздернули.
– Я выступлю в его защиту, – настаивал Ричард.
– Вы полагаете, это поможет? – Шеннон грустно улыбнулась. – Фортитьюд Броуни ищет любую причину избавиться от Айдана О'Донахью.
* * *
Преисполненный холодной ярости, О'Донахью Map продвигался в глубь полуострова Иверадж, собирая вокруг себя повстанцев из каждой деревушки и городов. Добровольцев найти было нетрудно, все были недовольны англичанами и хотели идти с ним под лозунгом освобождения замка Росс. Уже целое поколение ирландцев прожило при английском правлении, гнуло спину, работая на саксов, терпя несправедливость. Недавние казни, творимые из мести за Фелисити Фортитьюдом Броуни, лишь увеличили число сторонников О'Донахью Мара.
Они охотно брали оружие в руки, и уже через месяц значительная армия ирландцев стала лагерем на дальнем берегу Лох-Лин.
Пиппа, которая проводила большую часть времени в Иннисфалене в обществе каноника Ревелина, приплыла на шлюпке в лагерь на закате. Она увидела Яго в компании лучников. Девушка смотрела, как их стрелы попадают в соломенные чучела, и ее знобило. Лучники готовились убивать каждого англичанина, встреченного на пути.
– Где Айдан? – спросила она у Яго.
– Тебе не следует приезжать сюда. – Его глаза расширились.
– Только ответьте мне, Яго.
Он взглянул на Ревелина, который сопровождал ее:
– Ей не следует появляться в лагере.
– Разумеется, но кто ее остановит? – ответил Ревелин.
– Вижу, что вы хорошо познакомились с нашей Пиппой, – угрюмо усмехнулся Яго.
– Итак, – потребовала она чуть развязно, чтобы скрыть, что нервничает. – Где он?
– Вон там, на границе леса, у источника. – Яго взял ее за плечо и внимательно посмотрел ей в глаза. – Там крест его матери. И, малышка, я думаю, что он перегружен ирландским виски.
– Я столько пьяниц перевидала в своей жизни. – Пиппа высоко подняла голову и направилась к источнику.
Но пока она пересекала лагерь, тревога закралась ей в душу. Солдаты молчали, но смотрели на нее с явным отчуждением.
Последние недели все в этих землях бурлило и кипело. Англичане обвиняли в смерти Фелисити Броуни О'Донахью. Ирландцы неистово отстаивали невиновность Айдана, а Ричард де Лэйси, так и не покинувший замок Росс, хранил странное молчание. Без сомнения, он готовился к войне.
Она пошла по узкой и скользкой дорожке к источнику.
Красивый кельтский каменный крест стоял возле бурлящих вод.
Айдан, казалось, не услышал, как она подошла. Он сидел на огромном валуне, положив голову на колени. Его пальцы сжимали фляжку из оленьей кожи, а еще более отросшие волосы ниспадали вперед нечесаными прядями.
Несмотря на измученный вид, он оставался до мозга костей вождем, жестоким, сильным и непокорным.
– Айдан, – тихо позвала она.
Он посмотрел на нее. Она разглядела гнев и безрассудный вызов судьбе в глубине его необыкновенно голубых глаз. Ирландец уже считал себя покойником. А погибнуть на глазах у многих оставалось для него пустой формальностью.
– Пожалуйста, – попросила она, выходя на опушку. – Пожалуйста, не делайте этого. Найдите другой выход, Айдан. Умоляю вас.
– Найти другой выход, – насмешливо передразнил он Пиппу. – Чего ты ждешь? Чтобы я опять женился на англичанке, чтобы сохранить мир? Или потом убил ее, когда она станет обузой?
– Вы вините себя, не так ли? – Голос ее дрогнул. – Ревелин предупреждал меня об этом.
– Ревелин редко ошибается.
Боль в его голосе задела девушку за живое. Она взяла у него фляжку и поднесла к губам. Фляга была горячей от его губ, она запрокинула ее и сделала большой глоток, наблюдая за ним из-под ресниц. Он отклонился, скептически оглядывая ее. Крепкий напиток пожаром разлился внутри, но она не позволила себе ни закашляться, ни даже вздрогнуть.
Как можно спокойнее она поставила фляжку на землю.
– Ну как? – поинтересовался Айдан.
– Мертвого поднимет.
Он улыбнулся ей коротко и иронично и снова помрачнел.
– Вы не виноваты, – продолжала настаивать Пиппа. – Ни в смерти отца, ни в смерти Фелисити. Оба пали жертвой собственной ненависти.
Он посмотрел на каменный крест. Надпись по-гаэльски была вытравлена у основания.
– Бог свидетель, хотел бы поверить тебе.
Он еще раз надолго приложился к фляге и промокнул рот рукавом. Он был уже пьян и казался отчаявшимся и отстраненным.
– Вашу маму звали Мара? – спросила она, проведя пальцем по надписи на кресте. – Это ее имя здесь?
– Да-да.
– Расскажите мне о ней.
– Боже правый, нашла удачную тему.
Он опять выпил, затем отложил флягу на траву. От запаха ирландского виски у нее заслезились глаза.
– Говорили, что она изменила моему отцу и я наполовину сакс. По крайней мере, она сказала ему об этом, когда он избивал ее перед смертью.
Потрясенная услышанным, Пиппа осторожно положила руку ему на предплечье. Мускулы Айдана были напряжены.
– Женщина под пыткой могла признаться в чем угодно. Ревелин сказал, что Ронан ненавидел ее всей душой и в ответ получал ненависть.
Она набрала побольше воздуха для храбрости и высказала то, ради чего пришла.
– Если вы поведете на штурм всех этих людей, вы поступите как он. К этому вы стремитесь? Занять его место?
Он скинул ее руку:
