— Я не должен был это начинать, — сказал он. — Но я подумал, что у меня нет выбора, что я следую некоему особому пути, давно проложенному и неизбежному. Ты ведь понимаешь меня. Ты тоже так чувствовала. Однако я не умаляю своей вины. Мне нет прощения.
Джина подняла голову.
— Откуда ты знаешь, что тебе не надоест этот образ мыслей, как надоела я?
— Ты мне не надоела, — терпеливо ответил Лоренс. — И никогда не надоешь. Просто я принадлежу не тебе.
Она чуть выпрямилась и вытерла руками глаза.
— Не мне?..
— Да.
— А я вот вообще никому не принадлежу. — Джина вздохнула, встала и отвернулась. — Пожалуйста, уходи. Прямо сейчас. Пока я не смотрю.
Вечером она сидела в вестибюле психолога и смотрела из окна на крышу супермаркета, по которой барабанил дождь. Коричневая черепица блестела от влаги. Секретарь сказала, что у миссис Тейлор сегодня много посетителей, но Джина — неожиданно для самой себя — просила и умоляла, пока психолог не взяла трубку и не согласилась ее принять, но только на полчаса и в конце дня.
Джина оставила Софи записку, в клочки разорвала французскую брошюру и швырнула ее в мусорное ведро — к кожуре грейпфрута, гнилым салатным листьям и чайным пакетикам. Затем она поднялась к себе и приняла холодный душ, трясясь так сильно, что едва управилась с кранами горячей и холодной воды. После душа Джина завернулась в полотенце и лежала на полу ванной, дрожа и плача от отчаяния.
Там, на сером ковре, который выбрал Фергус, она пролежала около получаса. Сквозняк обдувал ее голые плечи — она этого не замечала. Когда Джина наконец поднялась, руки у нее были затекшие и бледные, а ноги посинели от холода. От вида накрашенных ногтей — «мои вишенки», как называл их Лоренс — ей стало дурно.
Одевалась она невероятно долго. Надела джинсы и зимний свитер — старый шерстяной свитер с высоким горлом. Ее руки, торчащие из рукавов, были похожи на старушечьи. Джина не стала краситься, даже в зеркало не посмотрела. Стоя к нему спиной, она медленно причесалась, затем надела красные балетки и отправилась на прием к психологу.
— Давно вас не видела, — сказала Диана Тейлор. Выглядела она здоровой и цветущей.
— Верно.
— Присаживайтесь. Где хотите. Вам вроде бы вот здесь нравится?
Джина опустилась на стул.
— Все рухнуло.
Диана молчала. У нее на коленях лежали блокнот и ручка, но она ничего не записала.
— Лоренс вернулся к жене. Сегодня. Сказал, что любит меня, но ее любит еще больше.
— Понятно.
— Все мужчины так говорят.
— Да. И большинство действительно так думают.
— Я осталась ни с чем. Когда ушел Фергус, у меня хотя бы были друзья. Я еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Добрым, но нисколько не нежным голосом Диана произнесла:
— Очень жаль.
— А ведь я сделала это по вашему совету. — Джина оперлась на колени. — Вы думали, что мне это пойдет на пользу.
— Ошибаетесь…
— Нет! — настаивала Джина. — Нет! Вы сказали, что любовь поможет мне исцелиться!
Диана положила блокнот и ручку на стол.
— Да, вероятно, я так и говорила. И в целом это правда. Но вы нашли не ту любовь, которую смогли бы сохранить.
— Да что вы?! Просто скажите, что я получила по заслугам! Что я хотела украсть чужого мужа!
— Не мне вас судить…
Джина вскрикнула и откинулась на спинку стула.
— И потом, я не обещала вам чуда. Люди не желают сознавать, что из некоторых ситуаций нет выхода.
— Но вы-то мне говорили, что выход есть, что мы можем менять мир, делать его лучше, что у каждого есть силы построить новую жизнь…
— Вот это вряд ли.
— Значит, вы это подразумевали! Что я снова смогу стать счастливым человеком!
— Если вам проще винить меня…
— Да не хочу я вас винить! Просто вы должны отвечать за свои слова и понимать, к чему они порой приводят.
— Я всего лишь стараюсь показать людям, что они не беспомощны, — осторожно ответила Диана. — Что они могут найти счастье и без меня.
— А начинают пусть с поисков любви.
— Нет, я…
— Когда меня любят, я могу любить остальных. Когда я счастлива, то чувствую себя хорошим, достойным человеком. Разве это плохо?
— Я не вправе говорить, плохо это или хорошо…
Джина вскочила.
— Вот и напрасно!
Психолог тоже встала и спокойно посмотрела Джине в глаза.
— Зачем вы пришли?
— Вы знали, что со мной произойдет. Иначе и быть не могло.
Диана кивнула.
— Пора прекратить наши встречи! — яростно проговорила Джина.
* * *
Хилари стояла возле школы. Матерей там практически не было; мимо нее в Уиттингборн тянулась неровная вереница мальчиков и девочек. Здание школы больше походило на мрачный серый склад — неудивительно, что дети ходили с унылыми лицами и в такой невзрачной одежде.
Хилари ждала не Гаса. Их класс уехал в поход с учителем географии, и вернуться они должны были к вечеру. Она дожидалась Софи. Та уже давно не гостила в «Би-Хаусе», и Хилари с чувством усталого облегчения и вины все чаще думала, что необходимо с ней поговорить. Поэтому ока и стояла сейчас возле тонкого вишневого деревца ка вытоптанном газоне, глядя на школьные двери.
Ждать пришлось минут двадцать. Софи училась в шестом классе, а стало быть, могла носить не официальную форму, а некое ее подобие по собственному вкусу: очень короткую черную юбку, большой свободный свитер, почти доходивший до подола, черные колготки и тяжелые ботинки на толстой подошве. Ее подстриженные волосы закрывали половину лица, и еще на ней были круглые солнечные очки.
— Софи…
Она замерла, воскликнула «О Боже!» и сняла очки.
— Зря я пришла, да?
— Нет-нет, я просто удивилась…
— Не знала, где еще можно тебя найти, вот и…
Софи опустила глаза.
— Я хотела узнать, как ты поживаешь.
— Хорошо.
Хилари взяла ее за руку и повела к воротам.
— Я много о тебе думала…
— Нет, правда, у меня все нормально, — сказала Софи.
— Я поговорила с Джорджем…
— Прошу вас…
— Надеюсь, он тебя не обидел?
Софи нервно обернулась. Лара шла поодаль, одетая в точности как Софи, только ее юбка почти касалась земли. Она помахала ей рукой.
— Хилари, мне надо идти. Пожалуйста, не волнуйтесь, у меня и правда все хорошо. Даже прекрасно.
