Официант в фартуке с замысловатым орнаментом, напоминавшем льняное покрывало, с дежурной улыбкой поставил кофе. Саша старалась не смотреть на Стрельникова.
— Паша, ты лучшее, что было в моей жизни, но принять твое предложение я не могу. Извини.
Маленькая красная коробочка с подаренным кольцом сиротливо смотрелась между кофейных чашек.
Стрельников поднес ее руки к губам и поцеловал тонкие холодные пальцы. Насколько женщинам проще в таких ситуациях — они могут плакать и слезы не являются признаком слабости.
— Саша, все уладиться. Дай только время и… Все уладиться.
— Я вызвала такси. Мне пора. Не провожай.
Стрельников видел, как консьерж, положив дорожную сумку в багажник такси, прощался с Сашей. Скорее всего, говорил обычные заученные фразы на пример того, что все были рады ее приезду, и с нетерпением будут ждать еще. Или желал всего самого хорошего и обязательно приезжать на следующие выходные.
Саша улыбалась. Обязательно приедет и не один раз. Так говорят все или почти все. И уже садясь в машину, она пробежалась глазами по окнам, словно ощущала взгляд Стрельникова. Не сдержавшись, помахала рукой всем, кто мог ее видеть в эту минуту.
Машина медленно ползла по заснеженной дороге. Огромные, чистые, тщательно протертые окна от вчерашнего снегопада, казались Стрельникову экраном модного кинотеатра.
Он несколько раз собирался позвонить Саше. Брал в руки телефон, смотрел на его темный безжизненный экран и снова бросал на сиденье.
Он приедет и разберется во всем. Он разберется и сразу ей позвонит. В трогательную историю с беременностью он не верил.
Глава 47
Нужно было что — то делать с этим болезненным чувством потери. Нужно делать что — то немедленно! Иначе она погибнет, как подопытная мышь в лаборатории у матери.
Она пошла в ванную, на ходу снимая одежду. Плотно сидящие джинсы, купленные со Стрельниковым по случаю первого совместного отдыха, скомкались и застряли на голени. Пришлось вернуться в гостиную и уже сидя в кресле стаскивать с себя дорогую фирменную ткань. Стрельникову джинсы понравились. Ему нравилось все, что ее облегало. И еще он говорил, что без джинсов и без всего остального она ему нравиться в тысячу тысяч раз больше. Она тогда покраснела от его комментария. И было это всего ничего — в прошлой жизни.
Холодная вода подействовала отрезвляющее, и желание вдоволь наплакаться прошло само собой. Закутавшись в большое мохнатое полотенце, Саша беспомощно опустилась в кресло, бросив на пол модные, недавно купленные, джинсы.
Два коротких звонка, потом один длинный — условный звонок, который они придумали с Олей много лет назад, как только семья профессора Трушина переехала в квартиру на четвертый этаж, вернул ее в действительность. Притихшая боль вновь ожила.
— Сашка, он уходит.
Ольга уткнулась зареванным лицом в ее неприкрытое плечо.
Вид зареванной Ольги и вся картина со стороны была б комичной, если б Ольга так трагично не рыдала.
— Кто уходит? — Саша закрыла дверь и с недоумением смотрела на подругу. Не могут все уходить в один день.
— Валера! Сказал, что устал от такой жизни. Устал от меня…Только не говори, что это к лучшему.
Конечно — к лучшему. Ольга, в девичестве Трушина, внучка известного профессора Трушина, познакомилась с будущим мужем прямо в себя дома. Против отношений Ольги, тогда третьекурсницы лингвистического факультета, и подающего надежды аспиранта, семья в целом была не против. Вроде, и рано замуж — третий курс, но как противостоять высокому и светлому чувству.
Интеллигентные Трушины зятя приняли не то, что бы с распростертыми руками, но раз это выбор Ольги, то…Смирились.
Валера Саше не понравился. Пожалуй, с того момента они и перестали дружить так, как дружили раньше.
Кандидатскую диссертацию, под чутким руководством старого профессора, Валерий защитил досрочно. Тема была выбрана очень удачно. Умело отредактированная работа фурора в научном мире не произвела, но Валерий получил место на кафедре, задвинув на задний план кого — то значительно умнее себя, но без влиятельного опекуна, каким был старый Трушин.
Жизнь молодой семьи потекла по всем канонам благополучия. Год спустя Валерию организовали стажировку за рубежом, потом повышение.
Ведь не зря ж Трушин одним помог написать и защитить диссертации, другим — пристроить детей. Словом, добрые дела профессора Трушина можно перечислять долго. Поэтому, коллеги и бывшие ученики, помогая Валерию, тем самим благодарили профессора заранее оказанную помощь.
После смерти Степана Митрофановича жизнь Валерия, заметно изменилась: поездки за рубеж, приносящий доход, институт отменил, премии за интенсивный и плодотворный труд со временем, тоже прекратились. Те, кто оказался на заднем плане, защитили докторские диссертации и выдвинулись на передовую. У Валерия наступил затяжной переломный период. Ольге пришлось отказаться от места доцента, и взвалить на свои плечи престарелых родителей, одинокую свекровь и мужа красавца.
Деньги приносило не столько знание родного языка и литературы, сколько выученные без труда в детстве иностранные языки. Способность к языкам и феноменальная языковая память постепенно начали окупаться.
— Как ты решилась на это?
Саша могла ожидать чего угодно от подруги детства только не развода.
Да Ольга пылинки сдувала с Валерия, что бы решится на такой шаг! А как же! Валера умница! Таких поискать еще! А кто она без него?
— Ничего я не решилась, — слезы потекли по лицу. — Мне звонили, говорили, что у Валеры какая — то Яна появилась. Толи новая лаборантка, толи аспирантка, я так и не поняла.
— Ольга, может ты не правильно все поняла? Может это элементарная женская зависть?
Она говорила заведомую глупость. Какие женщины, с какой кафедры, а главное, чему особо завидовать? Кроме как внешности ничего в Валеры не было. Сидел все годы на шее в Ольги.
— Помнишь, я тебе говорила о новом проректоре? Яна — его племянница.
Сказать подруге, что чего — то подобного она давно ожидала от Валеры, Саша не могла. Ничего не поделаешь, есть мужчины, которые выживают только в условиях полнейшего комфорта и всеобщей заботы. А проректор по науке вполне может создать такие условия. И опять будут поездки за рубеж, и премии за интенсивность труда… в очередной постели. Потом, возможно, на смену этому проректору придет другой со своей дочкой или внучкой. И так до седых волос…
— Знаешь, мне Валера всегда казался таким сложно устроенным. Таким не похожим на других мужчин. И потом, посмотри на меня. Курица, курицей, а он, — закрыв лицо руками, Ольга опять разрыдалась.
