Если бы не произошло того случая, что было бы с нами сейчас? Поженились бы мы, как он обещал с такой наглостью? Родились бы у нас дети? Эти вопросы я задавала себе бесконечное число раз на следующий день после обыска. Что было бы, если бы в ту прохладную ночь поздним летом я не сказала, что подумаю о его предложении, если его имя появится в газете? Что было бы, если бы он передал в издательство стихи того молодого поэта, выученные им в офисе отца за пятнадцать минут, не исправив их? Что было бы, если бы, когда руководитель группы расследования спросил о той газетной статье, я сказала с видом, будто ничего не произошло, что это — всего лишь небрежно набранные стихи, написанные одним из миллионов молодых людей на этой земле? Если бы было так, как бы все изменилось? К сожалению, теперь это стало вопросом, на который уже никто не даст ответ, потому что к прошлому невозможно вернуться.
Знаешь, что оказалось самым страшным тогда? Это было воспоминание о Сеуле 1975 года, хранившееся в его голове. В его памяти информация находилась в том виде, в каком ею обменивались наши отцы. В его голове хранились срочные сведения, поставляемые силам оппозиции; списки правительственных чиновников и массивы данных, которые просочились через них; досье на религиозных деятелей, укрывающих разыскиваемых беглецов и бизнесменов, дающих им капитал, и другая колоссальная по объему информация.
Стоило руководителю группы расследования узнать о феноменальной памяти Ли Сухёна, первом месте в «Студенческой викторине» и субботних встречах с моим отцом, как он тут же увел его в разведуправление. Ли Сухёна заключили в ту страшную комнату, откуда временами доносились ужасные вопли, где от слабо горящей лампы мутно отсвечивала чисто побеленная стена без какого-либо орнамента. Его охватил страх.
Руководитель группы расследования, вызвавший его в комнату для допросов, попросил его назвать по памяти число π. Но от страха Ли Сухён не мог даже раскрыть рта. Тогда дознаватель сказал ему мягким голосом:
— Не бойся и постарайся вспомнить.
— 3,14 159 265 358 979.
Он произнес это число, но дальше он не мог вспомнить.
— Эй, а сколько цифр после десятичной запятой ты выучил в числе π? — Руководитель группы обернулся к следователю, стоявшему сзади него.
Тот ответил:
— Вы говорите о числе π? Вы имеете в виду 3.14?
— Вот видишь? Для нас число π — это просто 3,14. Однако ты можешь выучить тысячи цифр после десятичной запятой и даже более. Так почему ты не можешь вспомнить? Я не буду тебя бить за это, но подумай хорошенько. Представь, что ты выступаешь на «Студенческой викторине» и говоришь перед камерой.
— 3,14 159 265 358 979.
Он по-прежнему не мог вспомнить последующие цифры. Внезапно тон руководителя группы расследования стал угрожающим.
— Я вижу, этот щенок не понимает хороших слов. Эй ты, что, не понимаешь человеческую речь? Назови число π! Так же, как ты называл его на «Студенческой викторине»! Так же, как ты говорил тогда перед камерой! Быстро говори, «красный» щенок[62]!
Он отчаянно вспоминал. Что же он вспоминал? Стихотворение, наверное, то самое стихотворение. Он вспоминал самое красивое в мире число — π:
В комнате допросов он рассказал обо всем, что помнил: всю накопленную информацию о Сеуле 1974 года. Он рассказал все, что знал, ничего не утаивая. Это было ужасно, потому что на основании его слов множество людей были схвачены разведуправлением и подвергнуты пыткам.
Я слишком хорошо понимала, как велики были их страдания. Потому что связующим звеном двух событий был мой отец. Он до сих пор не смотрит телевизионные шоу; даже песен не поет. У него вечно хмурое лицо. Какое бы ни было радостное событие, отец никогда не смеется. Потому что когда его направили в разведуправление, одна часть его там умерла. Но, если даже так, можно ли сравнивать отца с ним? Можно ли сравнить боль отца с его болью?
Спустя два месяца Ли Сухён был освобожден, но его ждало сообщение о том, что его отец умер. Его отец, видевший, как всех его друзей и коллег по работе уводили в разведуправление и там пытали, как они теряли работу и попадали в тюрьму, покончил с собой, оставив предсмертную записку, в которой написал: «Всем приношу извинения».
Теперь Ли Сухён начал проклинать свою память — ту самую память, которой одно время так гордился его отец. Он начал разрушать «памятный Сеул 1974 года». Все, начиная от перекрестка Кванхвамун и заканчивая улицей Чжонно 5, не оставляя ни одного здания. Он уничтожал их до тех пор, пока от них не осталось никакого следа. «Памятный Сеул 1974 года», постепенно разваливаясь, в конце концов полностью превратился в руины.
Каждый день Ли Сухён проводил, напиваясь до потери пульса. Когда его уводили в полицейский участок из-за очередной драки и полицейский спрашивал, как его зовут, он утверждал, что не может вспомнить. Лишь только после того, как полицейский взрывался и набрасывался на него с кулаками, он, немного придя в себя, осознавал, где сидит и кто он такой.
Весна 1980 года — время, когда мы снова встретились с ним. Я была единственным человеком, который остался в его разрушенном Сеуле памятного 1974 года. Я была единственной среди его знакомых из прежней жизни — до разведуправления и комнаты для допросов, — кого он изо всех сил старался не забыть.
После того как мы выплакались, склонив друг к другу головы в хлебном магазине «Мугвасу», я сказала: «Давай начнем все сначала». Я сказала ему: «Давай в этот раз мы превратим Сеул, который ты помнишь, в совершенно новый памятный Сеул 1980 года». Он проклинал свою память и боялся той ее части, которая ничего не забывала.
Он объяснил, что его нынешняя жизнь, в которой он может забыться, удовлетворяет его. Однако я убедила его в обратном, доказав, что это не так. Я сказала ему, что такой жизни недостаточно, что для меня такого мужчины недостаточно. Я сказала, что мне нужен мужчина, который все помнит. Он посмотрел мне в глаза. В его глазах теперь всегда стояла цифра 76, словно в ту памятную прохладную ночь.
В конце недели мы снова встретились на перекрестке Кванхвамун. Я записывала в блокнот все подряд, не пропуская ни одного названия дома или вывески, и внимательно разглядывала их все: здание издательства газеты «Дон-А-Ильбо», вывеску «Почтовое отделение Кванхвамун», отель «Стар даст», ресторан «Ючжоннакчжи»[63], кафе «Ренессанс», вывеску «Отделение общественной полиции», банк «Чжун-со-гиоб-ынэн»[64], детский парк «Босингак», «Босинчжудан», отель «Pine hill», ювелирный магазин «Богымчжан», книжный магазин «Чжонносочжок», «Дом священной книги» и так вплоть до улицы Чжонно 5.
