Я крепился, убеждая себя, что скоро все закончится. Начали ныть вывернутые руки, но как я ни крутился, легче не становилось. Когда мы добрались до большого зала без окон, я уже выл от боли.
— Куда вы меня тащите, обезьяны? — не особенно надеясь на успех, в очередной раз завопил я.
Меня вытащили из зала. Пронесли под аркой и выволокли на широкий парапет. Он тянулся вдоль стены замка, похожий на недостроенный балкон, только без перил и ограждений, и вертикально обрывался вниз.
Открытую площадку обдувал соленый, теплый ветер. Под стенами замка, насколько хватало глаз, тянулся яркий, заросший цветущими лианами лес. Из его дебрей слышались пересвисты птиц и шум деревьев. Пахло гнилой листвой.
Обезьяны освободили меня из железной хватки. Я коснулся пола и самостоятельно встал. Мои руки отпустили. Я даже успел с наслаждением их потереть. Разглядеть под ногами, прилепленные к стене замка, выступы. Я чуть наклонился, пытаясь разглядеть квадратные каменные карманы. Но рассмотреть, не успел. Меня подтолкнули в спину, и я полетел вниз. Точнее спланировал, как осенний лист сорванный с дерева. Я даже не испугался, события развивались слишком быстро. А вот голем себя не контролировал, истерично вопил, болтаясь на цепи.
— Архимагово седалище! Касты неразборчивые! Хаос беспорядочный!
Плавно покачиваясь, я падал. Меня бережно поддерживала в воздухе магическая сила, без нее тут явно не обошлось. Несла в один из каменных карманов. Другие скрывала серая пелена.
Расправив руки, я мягко приземлился на живот. А голем прочистил горло и заворчал:
— Согласись, в Тринадцатом Темном Объединенном мире тюрьма комфортабельнее.
Он так буднично бубнил, будто пикантные вопли раздавались не из его рта.
— Здесь же ничего нет. Даже элементарных удобств. А как же самое необходимое?
— Мы арестованы? — спросил я, чтобы перебить его болтовню.
— Крысеныш, я тебя задушу!
Я приподнялся, встав на четвереньки, и поглядел направо, вверх. Недружелюбный вопль раздался оттуда. Стена, между соседними карманами, не превышала человеческого роста. Я увидел плечи и голову мастера Оливье. Судя по выражению лица и глаза, он действительно собирался меня убить.
— Об одном жалею! — продолжал реветь дядя. — Что не выкинул тебя за борт!
— Да что я сделал-то? — спросил я, отползая к противоположной от него стене.
Перемещение внутри каменного кармана не простое занятие. При размере три на три метра центр камеры занимало отверстие в полу. Если захотел, я бы просунул в него голову. Неудобное препятствие пришлось обползать вокруг.
— Я убью тебя! — взвыл Оливье и, подтянувшись, полез ко мне.
Оседлав стену, он перевалился на мою сторону. Отверстие в полу камеры, мгновенно увеличилось вдвое, еще до того, как дядя спрыгнул вниз. А после его приземления, дыра заняла большую часть камеры, оставив ободок по периметру. Поднявшись на дрожащих ногах, я вжался в стену. Из прорехи в полу задувал ветер. Внизу, у подножия замка, виднелись крошечные деревья и очень острые, даже на вид, камни. Я не сомневался, что если свалиться туда, то не спланируешь. Наоборот, быстро полетишь навстречу скалам.
— Это не я! — отчаянно пропищал я.
Дядя не отвлекался на разговоры. Обходя отверстие в полу слева. Я в свою очередь двигался вправо. Пройдя полный круг, мы остановились.
— Меня не было десять минут!
— Иногда, этого достаточно. — веско заметил незнакомый голос.
Я обернулся. Из-за левой стены моей камеры на нас смотрел, заросший грязными, скомканными седыми волосами, человек. Между ними торчал горбатый нос и пронзительные синие глаза.
— Не лезь не в свое дело! — грозно прикрикнул на него дядя.
— Прошу прощения. — ответил незнакомец. — Я бы ни в коем случае не стал вмешиваться, но я соскучился по человеческому общению. Я здесь уже двадцать пять дней и мне осталось совсем чуть-чуть.
— Рад за вас. — бросил Оливье и уставился на меня.
— Я ничего не делал. — не слишком уверенно повторил я.
— Я могу подтвердить. — влез Евлампий.
— Ты, подтверждалка, рассыплешься в пыль на его костях!
— Я бы попросил мне не тыкать!
— Какая у вас содержательная беседа, господа. — заметил незнакомец из соседней камеры.
Дядя бросил в его сторону испепеляющий взгляд и снова повернулся ко мне.
— Боишься? — спросил он, двигаясь в обход дыры.
Я кивнул и пошел на противоположный край.
— Мало. — тихо проговорил он. — Я хочу, чтобы ты умирал от страха. Желаешь узнать, что ты сделал? Хорошо. Я тебе скажу.
Дядя продолжал продвигаться вдоль стены и мне приходилось отходить в другую сторону.
— Король Дарвин. — приступил Оливье. — Седьмой год начинает празднование дня рождения с дегустации торта. Ему приносят целый торт. Он собственноручно отрезает маленький кусочек и кладет в рот. Медленно пережевывает и…бац…
Оливье так громко и звонко хлопнул в ладоши, что я с перепугу чуть не свалился в дыру.
Замерев на мгновение, дядя разочарованно посмотрел на меня и продолжил движение.
— Надеялся, ты упадешь. Ну ничего, месть особенно сладка, когда ее долго дожидаешься. Король Дарвин пережевал кусочек торта, — продолжил Оливье, — и уже вставал, собираясь провозгласить начало праздника, но не объявил!
Дядя сорвался на крик.
— Потому, что он застыл над своим золотым троном! Окаменел! Тогда все повернулись ко мне!
— Вы потрясающий рассказчик, вы оказали бы честь даже Большому репертуарному театру! — восторженно воскликнул седой незнакомец.
— Он стоял, ни на что не реагируя, как мраморное изваяние в свою честь! — ни на кого не обращая внимания говорил Оливье. — Все гости, даже жалкие слуги, показывали на меня пальцами. Они кричали «Мастер проклял нашего короля своим тортом».
— Это серебряная пыльца. — деловито проговорил голем. — Мы же видели такое во время охоты на левиафана. Фея должна подуть…
— Она дула! — заорал Оливье. — Тысячу раз дула!
— Не помогло? — спросил я.
— Он стоит над троном, как статуя! Что ты натворил? Мой торт! Меня не было десять минут!
— Я ничего не делал. Фея испугалась, когда голем попал в сосуд своим снарядом и начала сыпать серебряной пыльцой. Я ее успокоил и она перестала.
Оливье смотрел на меня так, словно я объявил, что командую поглотителями магии.
— Ты же уничтожил меня, понимаешь? Стрескал и не подавился, проклятущий оборотень! — отчаянно крикнул он. — Не пройдет и двух дней, как все тридцать миров узнают, что я отравил своего лучшего клиента!
Дядя сел на пол, свесив ноги в дыру, и закрыл лицо руками.
