— Поля, но если он сидит в СИЗО, то нас так просто туда не пустят! На каком основании?
— Насчет этого я поговорю с Жорой, думаю, он поможет. Поломается, но поможет. Представит это как очную ставку или как там еще такие дела называются, не знаю. Неважно, в общем, как, это уж его проблемы. Значит, надо его быстренько навестить. В общем, так, Оля. Сейчас я отвезу тебя домой, а сама поеду к Жоре. Договорюсь с ним и позвоню тебе. А ты будь дома: неизвестно, когда Жора сможет оформить эту встречу. Хорошо бы прямо сегодня.
— Ну ты даешь! — воскликнула Ольга. — Прямо сегодня! Я не уверена, что он сможет оформить это за неделю-другую — все-таки дело важное!
— Это у тебя на самое простое дело может уйти две недели, а я все быстренько оформлю. Наеду на Жору хорошенько — и все!
— Бедный Жора! — вздохнула Ольга, но я махнула на нее рукой. — Нечего раньше времени о плохом думать! Придется Жоре постараться ради меня.
Помню, когда мы еще не были женаты, Жора ради меня в окошко лазал, на четвертый этаж. И цветы мне в форточку кидал. А тут — подумаешь, встречу с подследственным организовать — всего делов-то!
Так и сказала Ольге. Но она всегда была пессимисткой и не разделила моих надежд. Ну да ладно! Посмотрим, кто окажется прав. Уж с Жорой-то я всегда умела находить общий язык. Подход к нему надо знать. А Ольга вот не знает, хоть и психолог.
Я довезла сестру до ее дома, еще раз напомнила, чтобы она никуда не ходила, а сама поехала к Жоре.
ГЛАВА 5
ОЛЬГА
Когда я поднялась к себе и вошла в квартиру, больше всего на свете мне захотелось лечь и уснуть. Даже есть не хотелось, да у меня в холодильнике особо и нет ничего.
На всякий случай я все-таки заглянула в него. Там лежали два куриных кубика «Галина бланка», пустая банка из-под квашеной капусты, которой мы закусывали с Дрюней (капусту Дрюня, конечно, съел всю, а банку мыть мне не хотелось совершенно, поэтому я просто выбрала самый лучший способ избавиться от этого — сунула банку обратно в холодильник, убедив саму себя, что там еще чуть-чуть на донышке осталось), и кусок бумаги, в который когда-то была завернута колбаса.
Больше в холодильнике не было ничего.
Я вытащила банку, внимательно осмотрела ее и убедилась, что я себя жестоко обманывала: банка была абсолютно пуста.
Тяжело вздохнув, я сунула ее на прежнее место. Пусть постоит до лучших времен — сейчас я просто не в состоянии мыть посуду.
Сами посудите, сколько всего навалилось: вначале эта ужасная слежка, стоившая мне, наверное, нескольких лет жизни, потом нападение на Полину, затем снова слежка, нервотрепка — нет, этого не выдержит ни один нормальный человек. И срочно нужно что-то сделать, чтобы снять стресс. Валерьянки, что ли, принять?
Но валерьянки в холодильнике тоже не было. Ну не было валерьянки! Ну что мне оставалось делать?
Мурашов не шел, Полина не звонила… И тут я вспомнила о замечательной вишневой наливке, которую изумительно делает наша бабушка, Евгения Михайловна.
Наша бабушка вообще человек уникальный. Из очень бывших, образованная, интеллигентная, умная, все-все на свете понимающая, она была мастерицей на все руки: и кулинар превосходный, и парикмахер, и стилист, и визажист, и музыкант, и… Невозможно перечислить все достоинства нашей бабули.
Я особенно люблю бабушку еще и за то, что она нас с Полиной воспитала. Маме было некогда: после того как нас бросил отец, Андрей Витальевич Снегирев, перебравшись в Москву, маме срочно нужно было устраивать личную жизнь. И она временно отдала нас бабушке. Правда, процесс устроения личной жизни несколько затянулся, и мы так и остались у бабушки. Личную жизнь Ираида Сергеевна так и не наладила, и теперь довольствовалась ни к чему не обязывающими встречами с молодыми бойфрендами, которые с удовольствием общались с опытной, но так хорошо сохранившейся дамой. А Евгения Михайловна стала для нас второй мамой. Причем Евгения Михайловна — бабушка по отцу. Нет, бабуля воспитывала нас вовсе не для того, чтобы загладить вину собственного сына, — просто ей так самой хотелось. Она любила нас очень нежно и сейчас продолжает любить не меньше. А особенно меня. В этом я абсолютно уверена. Бабушка никогда, конечно, этого не говорила, но я просто уверена, что я ее любимая внучка.
И она всегда обо мне заботилась. Зная, как я обожаю ее наливку, бабушка всегда давала мне с собой бутылочку, когда я бывала у нее. Правда, вчера вместо меня детей к ней повела Поля, и мудрая бабушка ничего с ней не передала, так как чувствовала, что Полина все равно не отдаст мне наливку. Вернее, отдаст, но лишь когда мы закончим это дело. А мне нужно сейчас! Ведь говорят же, и справедливо говорят, что ложка дорога к обеду. И вообще… Не могу же я сидеть дома под арестом, наложенным на меня Полиной, и не подлечить нервы. Полина хотя бы валерьянки могла мне купить! А раз нет, надо самой о себе позаботиться.
Правда, Полина говорила что-то насчет того, что сегодня, возможно, мне придется встретиться с Никитой Караваевым, но, думаю, тут Полина погорячилась: вряд ли Жора так быстро успеет все оформить, если он вообще пойдет на такое…
Так что, думаю, граммов сто наливочки нисколько мне не повредят, даже наоборот.
А если даже Полина заставит Жору совершить невозможное, то что такое, в конце концов, сто граммов? Да ерунда! Я только лучше себя чувствовать буду, спокойнее, увереннее. Господи, ведь все для пользы дела делаешь!
Я прошла в спальню, порылась в шкафчике и выудила пузатенькую бутылочку. Она была на четверть наполнена наливкой. На четверть — это очень хорошо, как раз то, что надо. Я же не собираюсь напиваться? Господи, да разве я когда напивалась?
Быстренько сделала несколько глотков и пошла на кухню. Села за стол, подперев голову руками, и задумалась над своей жизнью.
И как только у Полины язык поворачивается время от времени упрекать меня в пьянстве? Я же образованная, интеллигентная женщина — прямо вся в бабушку! И все делать умею! У меня тоже золотые руки!
Я запахнула разошедшиеся полы халата (на нем отсутствовали четыре пуговицы, и я просто завязывала его пояском, правда, от другого халата, потому что поясок от этого куда-то задевался) и уставилась в окно. Окно не мешало бы помыть — июнь на дворе, а я еще рамы на расклеила. Зато никаких сквозняков. У меня же дети!
Господи, ведь просто времени на все не хватает! И что за жизнь паршивая! Гробишься, гробишься, а толку никакого! Хочется лечь и сдохнуть, умереть и не встать! А разве ценит кто? Э-эх!
С размаху я хлопнула всю оставшуюся в бутылочке наливку. По телу сразу же разлилось приятное тепло. Я посидела, нахохлившись, обиженная на весь белый свет, и вскоре почувствовала чудесное действие наливки.
Жизнь показалась мне теперь не такой уж противной штукой. В конце концов, в ней встречается много приятных моментов. Вот если бы еще Полина поменьше терзала меня своими приказаниями!
