— Любимый господин инженер! — бросился цирюльник с бьющимся сердцем на шею политику. — Прибыло! Оно здесь!
Дольникер в эту минуту почувствовал себя так, будто давний друг пришел его навестить. Господи! Настоящий громкоговоритель! Ведь уже три месяца он не держал в руках теплый микрофон.
— Дайте мне попробовать, товарищи, — взмолился Дольникер, — где оно?
— У меня дома, — посерьезнел Хасидов, — но вы ни в коем случае не можете туда пойти. Однако мне кажется, что провода там достаточно длинные…
Цирюльник ненадолго расстался со своим лучшим другом и побежал назад. Он уплатил водителю часть наличными и часть — часами Дольникера, которые с задумчивым видом снял с руки. Затем присутствующие поставили двигатель на стол во внутренней комнате и залили нефть в бак. Водитель установил коробку у раскрытого окна, и после нескольких попыток ему удалось включить машину. Двигатель начал тарахтеть, вещи вокруг — танцевать от вибрации, комната наполнилась удушающим чадом, цирюльник и его жена зашлись радостным кашлем. Хасидов попросил водителя задействовать ту штуку, в которую говорят. Водитель подсоединил провода к генератору, и Хасидов побежал с микрофоном к коровнику, волоча за собой провода.
Дольникер успел уже расправиться с половиной бутылки вина и чувствовал, что стук двигателя совпадает с ударами его сердца. Политик взял в руки до боли знакомый прибор и чуть ли не расцеловал его. Затем он прокашлялся и со счастливо-блаженной улыбкой начал говорить в микрофон:
— Раз, два, три, замечательно!
И тут жители деревни стали свидетелями явления, которое не случалось в Стране Израиля тысячи лет, — они услышали голос дьявола.
Это свершилось в особо пасмурный день. Первая зимняя буря обрушилась на деревню. Гремел гром, сверкали молнии, освещая на мгновение дома ослепительным светом. Все, кроме группы охранников Пятого столба, сидели по домам и глядели из окон на потоки льющегося из хлябей небесных дождя, превращающего улицы в топкие болота. Однако некоторые уже почувствовали странную и даже таинственную атмосферу. И действительно, наутро деревню огласил мощный глас, что не был похож ни на один голос на свете. Он шел откуда-то сверху и отовсюду и сопровождался треском и свистом, как будто день Страшного суда пришел в деревню.
— Три, четыре, замечательно — ревел голос, в котором угадывался славянский акцент, — голосуйте за моего друга Залмана! Сапожник — это безответственный авантюрист! Пятый столб — навсегда! Ну, господа, так мне положен еще стаканчик или как?
Так гремел голос туманным утром, и жители деревни были повержены в прах мощью этого явления. Двери в домах открылись нараспашку, крестьяне вышли под проливной дождь и побрели в направлении жилища резника, дабы услышать из его уст разъяснения.
— Дураки! — вдруг загремел голос, казалось, на более высокой ноте. — Что вы бежите к резнику? Да здравствует цирюльник!
Народ в нерешительности остановился и стал топтаться в глубокой грязи, потрясенный до глубины души. В конце концов обнаружилось, что голос проистекает не сверху, а, наоборот, снизу. Он непонятным образом исходит из коробки, установленной на окне дома Хасидова:
— Слушайте, товарищи, слушайте! Список цирюльника — это ваш список! Голосуйте за цирюльника, и вы не пожалеете! Цирюльник — это крепкая и надежная скала, цирюльник — это стена, цирюльник — это будущее нации! Голосуйте за моего друга Залмана! Цирюльник любит деревню, а сапожник поклоняется золотому тельцу!
— Продолжайте, господин инженер, ангел вы наш, — умоляли супруги Хасидовы, — это замечательно, это превосходно, это мощно, господин главный инженер! Продолжайте, неважно что, только не прекращайте ни на секунду, умоляю, иначе я тебя убью на месте. Продолжайте, дорогой господин главный инженер!..
Госпожа Хасидов налила политику еще стаканчик красного, а цирюльник метался между карцером и комнатой, бросая взгляды на очарованные толпы людей, которые все стекались к его дому. Дольникер напряг все умственные способности, чтобы вспомнить древние лозунги, и они в несколько смешанном виде всплыли в затуманенном алкоголем мозгу:
— Слушайте, товарищи! Идите массами! Цирюльник осуществит, цирюльник будет руководить! Сапожник ведет к инфляции, он дает свободу черному рынку! Голосуйте за моего друга Залмана! Два берега у Иордана! Цирюльник — отец деревни! Чти отца своего, дабы продлились дни твои! Цирюльник — это дом и абсорбция, свобода и прогресс, а сапожник — это почти ничего! Да здравствует Пятый столб! Ойф калст бласт мен ништ! Залман начинает, Залман заканчивает, Залман создал, Залман сохранит! Сапожник вступил в сговор с буржуазией! Наш список — пятый! Хасидова — к власти! Все мы движемся вперед, Залман счастье нам несет! Кровь евреев — не разменная монета! Еще? Пожалуйста. Отделение резника от государства, отмена религиозного принуждения! Цирюльник — это уровень жизни, а сапожник — это как Шимшон Гройдес! Ура, Залман! Да здравствует Пятый! Слушайте, слушайте, важное сообщение…
Голос на мгновение умолк, а затем затараторил скороговоркой:
— Это говорит инженер, цирюльник запер меня в коровнике, чтобы я… свобо…
Тут послышались сдавленные стоны и рев раненых львов, и вдруг все это закончилось, и более высокий голос снова стал говорить, тяжело дыша:
— Голосуйте за цирюльника! Да здравствует цирюльник! Продолжение в пятом столбце! Перерыв!
Все это было довольно-таки странным явлением. Слушателям нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть. Промокшие до костей крестьяне подождали еще немного, однако чудо-ящик цирюльника набрал в рот воды, и все разошлись по домам. Два-три часа, прошедшие после сверхъестественного явления, были, собственно, последним периодом тишины в округе.
* * *
Единовластие Залмана Хасидова в деревенском эфире длилось всего полтора дня. Монополия была подорвана после обеда, в относительно ясную погоду, когда крестьяне сидели по домам, все еще потрясенные мощностью передач избирательной системы.
— Голосуйте за меня и скажете мне спасибо за этот совет, — вел Хасидов повторную трансляцию. — Благодаря нашему старосте через несколько дней в деревню поступит электричество! Я не обещаю вам воду, обманывая вас, а даю вам электричество щедрой рукой! Только психи, больные бешенством, голосуют за хромого сапожника! Мы все — за благословенного цирюльника, что дал нам электричество…
Тут и случилось несчастье.
— Это все враки! — прогремел голос Бога, грозящий разбить окна своей мощью. Он был похож на голос сапожника, однако более глубокий, сопровождаемый приступами кашля с присвистом. — Вы получите электричество от лысого цирюльника, когда у вас на ладонях волосы вырастут! Это все предвыборный обман! Бурение колодца имени меня продвигается удовлетворительными темпами, несмотря на дожди, колодцы уже полны воды! Голосуйте за список сапожника, список воды, список жизни! Долой столбы! Долой Пятый!
И так далее. Станция цирюльника вдруг умолкла, как попугай, которому свернули голову. Хасидов в панике на дрожащих ногах помчался к Дольникеру, которого он было лишил вообще всякой пищи после попытки неблагодарного политика обратиться к народу через микрофон.
