— Прав, не скрою. Ты знаешь, а для меня ее темперамент в самый раз. Остается сожалеть, что не моя эта «снежная королева».
— Зачем так драматизировать ситуацию, тем более что все можно изменить.
— Ты полагаешь?
— Все в наших руках, в том числе и женщины. Нельзя остановить бег времени, а все остальное нам подвластно — нашему уму, силе и деньгам, не так ли?
— Согласен.
— Ну вот. Я же говорил, что мы обо всем сможем договориться. Я не трепач, слов на ветер не бросаю. Давай по двадцать капель, за наш необычный контракт!
Ирина, ошеломленная, автоматически передвигаясь по холлу, вошла в ванную, разделась, встала в душевую кабинку, включила воду и несколько секунд стояла под мощной струей, пока не ощутила пронизывающий холод. Она забыла о горячей воде. И впрямь, снежная королева. Холодная вода и горькая насмешка над собой вернули ей ощущение жизни.
Остаток ночи она провела в гостиной, на диване, почти без сна. Вскоре после ее возвращения из ванной к ней заходил Иван, осторожно поправил плед и, постояв немного, ушел на цыпочках, а она, притворяясь при нем спящей, смогла наконец перевести дыхание. Ей удалось вздремнуть уже утром, когда солнце высветлило на окне терракотовый шелк, превратив его в золотисто-рыжий. Так и уснула, запечатлев в памяти искрящееся золото драпировки.
Откуда этот волнующий кофейный аромат? Втянув носом дурманящую волну, потом еще, она открыла глаза. На столике возле дивана стоял поднос с кофейником и фарфоровой чашкой в виде кувшинки. Внезапно пришло ощущение такой дикой жажды, что захотелось выпить весь кофе залпом. Она налила в чашку густой коричневой жидкости и выпила без остановки, даже не распробовав вкуса, но уже вторую чашку пила мелкими глотками, наслаждаясь всей гаммой чудесных свойств напитка. В дверь гостиной тихо постучали.
— Войдите, — сказала Ирина, поправляя растрепанные волосы.
Иван, несмотря на ночное бдение, бодрый и в прекрасном расположении духа, вошел с подносом в руках. Теперь это был настоящий завтрак: омлет, рогалики с маком, две большие чашки крепкого чая.
— С добрым утром, Иринушка!
— Доброе утро, — сдержанно ответила она.
— Как спалось? — ласково спросил он, ставя поднос на столик.
— Нормально. Вчера я и не заметила, как уснула здесь.
— Ничего. Где бы не спать, лишь бы выспаться. Кофе понравился? Я варил специально для вас, крепкий, с сахаром.
— Спасибо. Кофе замечательный.
Он внимательно посмотрел на нее, очевидно, уловив ее необычную сдержанность, но спросил о другом:
— Можно мне посидеть с вами, совсем немного, если, конечно, я вам не в тягость?
— Пожалуйста.
Он придвинул к столику массивное кресло, удобно расположился, взяв в руки чашку с чаем.
— Омлет моего изобретения. Попробуйте, пока он не остыл.
— Спасибо.
Ирина скорее из вежливости, чем от желания есть, приступила к завтраку. Ее не смущало его пристальное внимание, так как мысли были далеки от происходящего в гостиной. Длящийся с середины ночи диалог наедине с собой поглотил все чувства. Анализируя свою жизнь, она искала и не находила ответа на один-единственный вопрос: в чем ее ущербность? Почему мужчины, влюбляясь с первого взгляда, покидают ее? Откуда приходит разочарование? Вот и этот, расселся довольный, прихлебывает чай и жмурится, как сытый кот. А придет час, когда и он скажет, мол, нет в тебе огня, искры, изюминки и чего там еще, черт подери?
— Вот так бы и сидел с тобой, — непроизвольно перейдя на «ты», проурчал Иван бархатистым баритоном, — бесконечно, до самой смерти, любуясь и восхищаясь.
— Уж не принимаете ли вы желаемое за действительное? — загадочно спросила она.
Он поперхнулся глотком чая, закашлялся, побагровел, но справился с неловкостью, извинился, вытер салфеткой испарину со лба.
— Не совсем понял тебя. Что ты имела в виду?
— Так. Ничего. Впрочем, в голову пришла неожиданная мысль: почему опыт нас не учит, не мешает нам повторять одну и ту же глупость?
— Ты о чем?
— Разве ты не наступаешь на одни и те же грабли, увлекаясь мной? Ведь я значительно моложе — лет на десять, если не ошибаюсь? А что, если мне нужен твой кошелек, а не ты сам? Вот вломлюсь в твой дом, стану полноправной хозяйкой, а потом потихоньку заведу молодого любовника…
Лицо несчастного Ивана по цвету не уступало его волосам. Он насупился, опустил глаза, не зная, как реагировать на ее хлесткие слова. А Ирине было больно и одновременно хулигански весело наблюдать за его метаморфозами. Она как будто мстила за бессонную ночь, за подлый мужской сговор, за все свои печали, что без конца сыпались на нее с той незабвенной поездки в Турцию. Но вот он слегка побледнел, справился с эмоциями, прямо посмотрел ей в глаза:
— Ты все знаешь обо мне?
— Все знать невозможно. Кое-что. Самую малость.
— Она была просто смазливая шлюха. Ты не такая.
— Но ты совсем не знаешь меня…
— Знаю. Я сердцем вижу. И потом, я давно не тот восторженный дурак. Опыт, о котором ты упомянула, все же не прошел даром. Ирина, я почти люблю тебя. Черт! Какое «почти»? Я болен тобой. Я скоро с ума сойду!
Он вдруг сполз с кресла, встал на колени, оказавшись у Ирининых ног, обхватил ее за бедра, зарылся лицом в подол сарафана и замер. «Каждый страдает в одиночку», — размышляла она, отстраненно взирая на его поникшую голову, не чувствуя ни малейшего желания ее погладить.
— Иван, встань немедленно, слышишь? Ведь в любую минуту могут войти Сергей или Алена.
Он тяжело поднялся, пряча взгляд, и поплелся побитой собакой к двери, но прежде чем выйти, злорадно пробурчал:
— Им сейчас не до нас.
Ей словно змею за пазуху сунули — что-то мерзко холодное скользнуло по груди.
— Что ты сказал?!
Она догнала его в холле, встала перед ним, задыхаясь и гневно сверкая потемневшими глазами.
— Где они?!
— Успокойся, — струсил он. — Я ничего такого не сказал, чтобы так бурно реагировать. Им действительно не до нас — они в бассейне. Если хочешь, можем посмотреть на экране, как они плавают. Пошли со мной. Пойдем. Это даже интересно. Люди более раскованны, когда не знают, что на них смотрят.
«Я такая же подлая и гадкая, как Дубец с Иваном», — думала Ирина, послушно входя в спальню Ивана. Он включил телевизор, и на экране высветился живописный грот с водопадом и лилиями. Но сейчас она не замечала изысканных красот интерьера. Все ее внимание сконцентрировалось на этих двоих, что резвились в прозрачной воде искусственного озера. Дубец держал на вытянутых руках Алену, а она, заливисто хохоча, била по воде ногами, окатывая фонтанами брызг все вокруг. Затем, видимо, утомившись, она обмякла, повисла на его руках, и он начал качать ее, как баюкают ребенка, нежно напевая песенку про волчка, который может укусить за бочок непослушное дитя.
