— Милая, я думал, мы больше не увидимся. Не знаю, как я вынес эти последние недели. Пойдем, нужно спешить.
— Я не могу оставить Гая.
Как он мог забыть! Джордан взглянул на постель.
— Ладно, подождем, пока ему станет лучше. Любовь моя, скажи, что всегда будешь со мной.
— Всегда… Я так тосковала в разлуке.
— Как я мог сомневаться в тебе? — Он запечатлел на ее губах долгий поцелуй. — Элинор, позволь любить тебя, — прошептал он, прерывисто дыша. — Ты мне нужна.
— Джордан, как я ждала этих слов! — Она коснулась его губ и затрепетала, когда Джордан поцеловал ее пальцы. Со слезами на глазах она смотрела на его лицо, отмечая появившиеся на нем жесткие складки. Как чудесно находиться в его объятиях! В доме никого нет, рядом мягкая кушетка…
Стон Гая вернул ее на землю, напомнив о клятве, которую она дала Пресвятой Деве. Сердце Элинор болезненно сжалось, когда она осознала, как велика ее жертва. А ведь она чуть не нарушила обет.
— Нет, Джордан! — выкрикнула она, упершись ладонями в его грудь.
Пораженный внезапным отпором, Джордан выпустил Элинор из объятий. Предположив, что причина в Гае, он отступил на шаг.
— Конечно, займись вначале им.
— Нет, ты не понимаешь. — На лице ее появилось страдание, фиалковые глаза потемнели, мучительный стон вырвался из груди. — Я не могу… вообще. О, Джордан, я так люблю тебя! Пожалуйста, попытайся понять.
Он с недоумением смотрел на нее.
— Что значит «вообще»? Я понимаю, сейчас не время и не место. Твой брат ранен…
— Дело не в этом. Я не могу позволить тебе любить меня. Никогда! Прошу тебя, уходи, мне и так тяжело.
— Проклятие, что все это значит? Немедленно объясни! Элинор стиснула кулаки, глядя на мечущегося на постели брата.
— Я обещала хранить верность мужу. Джордан презрительно рассмеялся:
— Ты обещала этому старому жеребцу хранить верность? Иисусе, да ты глупее, чем я думал, Элинор.
— Нет, не Гастингсу. Я ненавижу его! Но я дала обет… расстаться с тобой, чтобы спасти Гая. — Ее губы дрожали, из глаз катились слезы. — Уходи, Джордан. Я люблю тебя, но это ничего не меняет.
— Ты, должно быть, лишилась разума! В этом нет никакого смысла.
— Думай что хочешь, если тебе так легче.
— Легче?! С тобой никогда не было легко, Элинор. Хорошо, я уйду. Тебе не придется просить меня в третий раз. — Он круто повернулся и вышел из комнаты.
С остановившимся сердцем Элинор смотрела ему вслед.
— Прощай, любовь моя, — горестно прошептала она. — Прощай.
Опустившись на колени у постели Гая, Элинор дала волю слезам. Она не знала, сколько прошло времени, и даже не почувствовала легкого прикосновения.
— Элинор, не плачь.
Хриплый шепот заставил ее поднять голову. Глаза Гая были открыты, пальцы слабо сжимали ее руку. Затаив дыхание, она с благоговением повернулась к образу Мадонны, висевшему на дальней стене. Мадонна услышала ее мольбы. Это страшное утро было испытанием ее веры. И она выдержала его, навсегда расставшись с самым дорогим для нее человеком. Почему же она не испытывает радости? Почему в сердце нет ничего, кроме боли?
Глава 12
Горячий ветер бил в лицо Джордану, скакавшему во весь опор по пыльной дороге. Кое-где на подступах к Бургосу встречались отдельные группы воинов, но основные силы все еще находились в некотором отдалении от города. Грабежи и насилие мешали триумфальному продвижению войска принца Эдуарда.
Бургос! Всю свою жизнь он будет проклинать этот город. И она еще смеет утверждать, что любит его! Как можно любить человека и отказываться от него? Это же бессмысленно!
Добравшись до лагеря, Джордан обнаружил, что тот наполовину опустел.
— Милорд! — воскликнул один из слуг. — Мы думали, вы остановитесь в Бургосе.
— Я передумал.
Позже, укрывшись от палящего солнца в своей палатке с чашей вина, Джордан попытался разобраться в случившемся.
Итак, она дала обет. Видимо, это результат монастырского воспитания. Неужели у нее хватило глупости отречься от земных радостей в надежде, что ее жертва спасет жизнь Гая?
— Милорд.
Полотнище, прикрывавшее вход, откинулось. Подняв глаза, рыцарь увидел своего оруженосца, который мялся у входа, с опаской поглядывая на пребывающего не в духе хозяина.
— В чем дело? И закрой это чертово солнце. — Джордан прищурился, заслонив глаза ладонью.
— Вас хочет видеть женщина.
— Что еще за женщина?
— Пленная, милорд… язычница.
Джордан озадаченно нахмурился. Ах да… При выезде из лагеря он наткнулся на испанских наемников, забавлявшихся с женщиной, которую они захватили вместе с обозом врага. Джордан вмешался, отослал пленницу к своим людям и велел позаботиться о ней.
— Приведи ее.
Оруженосец втолкнул в палатку женщину, закутанную в полосатый бурнус. Она заморгала, привыкая к тусклому освещению, и простерлась ниц.
— Встань, я не божество, чтобы валяться у моих ног.
— Господин, ты спас мне жизнь. Отныне я твоя рабыня и буду делать все, что ты пожелаешь, — произнесла она низким певучим голосом.
— Я желаю, чтобы ты поднялась, — сказал Джордан. Девушка грациозно встала и низко поклонилась.
— Ты великий воин, господин. Да защитит тебя Аллах.
— Любой рыцарь сделал бы на моем месте то же самое. Не в обиду будь сказано, я не оставил бы на милость этих подонков даже собаку. Выпей вина и отправляйся на все четыре стороны.
Мавританка устремила на него умоляющий взгляд:
— Ты недоволен мной, господин?
— Да нет. Но разве ты не хочешь вернуться домой?
— Мой дом далеко. В Гранаде. Воины дона Энрике напали на караван моего брата и похитили меня. Позволь служить тебе, господин.
— Как тебя зовут?
— Тарифа, господин.
— Вот что, Тарифа. Я чужестранец и скоро вернусь домой. Так что, сама понимаешь, мне ни к чему рабыня.
Из карих глаз девушки хлынули слезы.
— Я так и знала, господин, что ты недоволен мной.
Джордан не знал, что делать. Согласно одному из обычаев своего народа мавританка считала, что стала его собственностью.
— Милорд, вас вызывает принц Уэльский.
Никогда еще Джордан не был так благодарен своему оруженосцу за своевременное вмешательство. Он повернулся к плачущей женщине.
— Ты отдохни пока, — бросил он. — А когда я вернусь, решим, что делать. — И поспешно ретировался.
