– Надеюсь, на этот раз нам не откажут.
Рубака вопросительно посмотрел на него.
Как и предсказывал Люк, стража распахнула перед ними ворота. Воины въехали на посыпанную ракушечной крошкой дорожку, ведущую к королевским конюшням, оставили лошадей, после чего в сопровождении нескольких гвардейцев поднялись по лестнице в личные апартаменты Генриха.
По пути Люк рассказал Рубаке о том, что узнал об отравлении деда.
Генрих ждал их, облаченный в красновато-коричневую тунику. Взглянув на Рубаку, он тотчас взошел на помост, чтобы оказаться с ним одного роста.
Люк начал с церемонии представления, но Генрих прервал его, объявив, что помнит Рубаку с их первой встречи, когда исполин присягнул ему на верность.
– Назовите причину вашего визита, – велел Генрих и заложил руки за спину.
Наметанным глазом Люк определил, что король испытывает некоторую скованность.
– Ваше величество, полагаю, уже получили послание от вашего осведомителя из Арундела?
Король не ответил.
– Я не стану ходить вокруг да около, ваше величество, – продолжал Люк. – Ваша кузина пыталась отравить моего деда. Полагаю, вы не желаете, чтобы дело получило огласку.
– Сэр Люк, вы забываетесь! – выпалил он. – Я не пешка, которую можно переставлять по собственному усмотрению. Я ваш суверен, Божьей волей король. Извольте относиться ко мне с должным уважением!
Однако Люк не собирался сдаваться.
– Я уважаю вас, ваше величество, вы справедливый и честный правитель. Но ваша кузина – вероломная убийца, и я предам огласке ее преступление, если вы не исправите то зло, которое она сотворила.
Генрих стиснул челюсти и принялся мерить шагами помост.
– Чего вы от меня ждете? – справился он, остановившись перед ними. – Дело вашей супруги меня не касается. Им занимается церковь.
– Епископа назначаете вы, ваше величество, – напомнил ему Люк.
– Но это не дает мне права указывать ему, как выполнять свою работу! – прогремел король. – Повторяю, на этом процессе я не имею веса.
– Ваше величество может прислать своего свидетеля.
– Кого? – переспросил Генрих, ошеломленный необычным предложением.
– Свидетеля, ваше величество, который поможет развеять мнение, что моя жена – колдунья.
Король смотрел на него с подозрением.
– Кого вы имеете в виду? – осведомился он.
Люк был уверен, что Мерри сама сможет себя защитить, если ей дадут шанс.
– Вашего лекаря, – ответил он. – Пошлите сэра Гая Гасконского к епископу, и пусть епископ велит ему проверить мою супругу на предмет ее познаний в искусстве врачевания. Он должен быть честен в проведении дознания, – предупредил Люк, – иначе я обнародую его участие в попытке отравления моего деда.
– Вы говорите о моем лекаре? – Генрих был ошеломлен.
– Именно. По его рекомендации Амалия использовала настойку мака для лечения моего деда. Лекарь хорошо знал, что мак, произрастающий в Арунделе, восточного происхождения и, следовательно, обладает ядовитыми свойствами. Возможно, он и подсказал Амалии эту идею.
Генрих побледнел. Участниками этого преступления оказались его приближенные.
– Я согласен, – произнес Генрих. – Пусть мой лекарь выступит свидетелем. Надеюсь, большего вы от меня не ждете.
– В том случае, если с моей супруги снимут обвинение. Иначе мне придется привлечь Амалию к ответственности, благо ваше величество как раз занимается судебной реформой. Надеюсь, ваше величество не станет вмешиваться.
Генрих выпрямился. От гнева его щеки пылали. В то же время он не мог скрыть своего восхищения.
– Я рад, что вы присягнули мне на верность, сэр Люк. Вас мне никто не заменит.
Люк смерил его невозмутимым взглядом.
– Я вам по-прежнему предан, ваше величество!
Наступило молчание.
– А я готов отдать вам Арундел, Считайте его своим, титул перейдет к вашему наследнику. И больше никаких условий.
Люк вежливо поклонился. Тринадцать лет ждал он, чтобы услышать эти слова. Но теперь, по иронии судьбы, он сам был вынужден ставить условия.
– Щедрость вам идет, ваше величество, – ответил он. – Но если в Арунделе рядом со мной не будет моей супруги, я откажусь от замка.
Рубака ушам своим не поверил. Генрих открыл рот от изумления.
– Раны Христовы, я, наверно, ослышался! – воскликнул он.
– У вашего величества превосходный слух, – заверил его Люк.
– Ты смеешь меня шантажировать! – прорычал он, ткнув в Люка пальцем. – Ты, кто присягал мне на верность? Намерен нарушить присягу?
– Я предупредил, ваше величество, – промолвил Люк.
Он сознавал, что перегнул палку, но испытал при этом огромное удовлетворение. Генрих больше не имел власти над его сердцем.
Его сердце принадлежало Мерри, его королеве. Она больше не обвинит его в том, что он марионетка в руках тирана. На душе у Люка потеплело, губы его изогнулись в улыбке.
– Убирайся! – заорал Генрих, указав на дверь.
Люк отвесил Генриху поклон, и они вместе со спутником направились к двери. Исполин положил руку ему на плечо, дав королю понять, кому он предан. Генрих рисковал потерять двух могущественных военачальников.
Люк был уверен, что у короля хватит благоразумия прислать лекаря на суд, приказав ему выразить восхищение медицинскими познаниями Мерри.
Мерри поискала глазами Люка. Он сидел на том же месте, что и накануне. А рядом с ним ее сестры и Рубака. Мерри ободряюще улыбнулась сестрам, хотя это стоило ей немалого труда.
Мерри заняла свое место и устремила взгляд на Люка. После падения у нее раскалывалась от боли голова. Неожиданно ей принесли в камеру сыр, мясо, печенье и даже сухие фрукты. Мерри так наелась, что едва не лопнула, и даже кое-что приберегла на утро.
Мерри пыталась угадать, кого пригласят свидетельствовать против нее сегодня. Обведя собравшихся глазами, она узнала виллана, обрабатывавшего землю неподалеку отХидерзгила. Он способствовал осуждению Сары, ибо был в тот злосчастный год одним из тех, кто потерял ребенка. Оптимизма у Мерри поубавилось. Обсуждать дело об умерших младенцах она не была готова, о чем предупредила Бартоломью.
Где отец Моро? Колокола уже пробили терцию, но Бартоломью все еще сидел один на скамье адвокатов. Епископ занял место на возвышении и нетерпеливо барабанил пальцами. Ожидание затянулось.
И епископ Таусент объявил о начале заседания.
– Отец Бартоломью, вам придется занять место отца Моро. Не представляю себе, почему он так задерживается.
Мерри метнула взгляд на бесстрастное лицо священника. Уж не сам ли Бартоломью постарался сделать так, чтобы Моро отсутствовал? Тогда это добрый знак.
