«О-ох. Пожалуйста, посмотри на свой лобик. И прочти, что там написано».
Поворачиваю ручку и вхожу. В комнате темно, и по абсолютно полной тишине понимаю: он спит. Первая мысль: притворяется, самый лучший способ застать меня врасплох, схватить… Боже, какая чушь… И веки, и губы, и кожа на голове чудовищно распухли и сплошь в волдырях. Голова у него стала вдвое больше, над бровью — рана, стянутая швом. Хочу прикоснуться, погладить и — боюсь. Но гораздо страшнее то, что он в таком тяжелом состоянии. И еще то, что он сейчас чем-то напоминает смешного уродца Франкенштейна. Подхожу к раковине и рассматриваю в зеркале свое припухшее лицо и… не знаю, что же мне делать. Нащупываю в кармане случайно завалявшийся обрывок бумаги, пишу:
МНЕ ПОНРАВИЛОСЬ. НЕ ВСЕ. ПРИВЕТ. РУТ.
~~~
Дорогой Пи Джей!
За то время, что мы не виделись, я успела пообщаться с шестерыми гуру. Это праведники, их чаще называют по-другому: святые. Пятеро мужчин и одна женщина. Мужчины сказали мне, что я напрасно теряю время в разъездах, что Австралия, как им рассказывали, чудесная страна и очень богатая, короче, немного меня успокоили. Святая, та вот что говорит: тебе нужен не муж, тебе просто нужно научиться видеть Бога во всем. Я призналась ей, что до сих пор не могу понять смысл существования того «я», в котором я сейчас нахожусь. Она рассмеялась. Но я думаю, это она зря, нормальный вопрос, даже очень. С мамой у меня теперь мир. Мне все больше кажется, что на самом деле — в большинстве случаев — не она меня раздражала, а я сама, только до меня это не доходило. Конечно, она и сейчас иногда меня раздражает: то собирается целую вечность, то начинает выяснять отношения с наркоманом, который в отключке, то ее не оттащишь от очередной «ах какой красоты», от развалин, например. Со святыми общается запросто, будто сто лет их знает.
Один чувак сказал мне, что многие гуру очень ревнивы и терпеть друг друга не могут и что они ни в чем себе не отказывают. Еще он сказал, что все эти саньяси и саньясини — обыкновенные лодыри, неспособные адаптироваться к нормальной жизни. Я спросила, как он понимает смысл жизни и свой долг, он ответил, что ему некогда думать о всякой ерунде, поскольку он помогает бедным (это был, разумеется, намек). Глаз у этого чувака только один, вроде он им на тебя и не смотрит, но все подмечает, лучше любого двуглазого. В общем, поработали мы недельку в его приюте, отбыли наказание в пещере старого циклопа. Водил он нас в свою школу, впечатлений масса… дети у него там играют в игрушки, сделанные из всякого хлама, из веревок, жестянок, пробок. Одна девчушка показала мне свою кошку: кусок шины, обвязанный шерстью, я даже заплакала. Следующий наш пункт: «Приют для животных» в Джайпуре-Дургапуре, Раджастхан, это мамин бзик. Что буду делать дальше, еще не решила. Мама считает, что теперь нужно просто отдохнуть.
Ах да, у меня появился друг, он немного ревнует меня к тебе, и тут он прав. Не знаю и за что я тебя люблю, но люблю — издалека. Что там у тебя стряслось? Ведь что-то стряслось, я угадала?
Привет!
Рут.
~~~
Дорогая Искательница Истины!
Спасибо за письмо и за то, что держишь меня в курсе. Кое-что действительно стряслось. Мы с Кэрол теперь родители двух близняшек, чем очень гордимся. Приглашаем тебя на свадьбу, которая состоится 22 июня. Она меня простила, а потом лечила, пилила, выхаживала: это был единый процесс. И довольно долгий. И очень для меня непростой… Ты, наверное, и сама это понимаешь… Теперь я, между прочим, пишу уже вторую книжку. Действие разворачивается в австралийской глуши, главная сюжетная линия: поиски пропавшей молодой женщины, очень красивой. Название: «Мой ангел мщения». По-моему, неплохо. А главный вопрос такой: «Чего же она добивалась?» Чего, а?
Неужели ты меня действительно любишь? Я потрясен. Несмотря на то, что любят меня только издалека, из очень далекого далека. Твои слова я буду носить в сердце как благодать. Да, ты угадала: именно стряслось. Разве ты не чувствуешь, что это «кое-что» просто меня прикончило?
Навеки твой (не проговорись Кэрол)
Уотерс.
~~~
Дорогой Уотерс,
Когда мы были в Сарнате, один хиппи меня поправил: буддизм — это философия, а не религия. Он произнес это очень громко, а мы как раз стояли у ступы,[68]у той самой, где Будда произнес свою первую проповедь. Я чуть со стыда не сгорела. Зато у йогов в общине, в Ришикеше было классно, учитель прелесть, он сказал, что семена любви надо сеять сразу, не выжидая, пока переменится этот наш гребаный мир. Сейчас мы с мамой уже в Джайпуре, она тут — как в родной стихии: ловит блох, лечит раненые лапы, я чищу вольеры и клетки.
Ты хочешь знать, чего же она хочет? Просто понять какие-то вещи, но это не означает, что она готова их принять. То есть совсем принять, безоговорочно. Она хочет нести всякую чушь, о которой глупо спрашивать. В данную минуту она с удовольствием съела бы чего-нибудь сладенького.[69]
ОМ.
Р.
