Книга Геррон - Шарль Левински

Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136

То, что массы ведут себя по-другому; что из суммы один плюс один плюс один получается не три, а что-то совсем новое; что правила больше не действуют и уж точно не разумны, когда числа вырастают до тысяч, или сотен тысяч, или миллионов, — это я понял слишком поздно. Может, потому что сам я не обладаю этим талантом — быть частью группы.

Большинство людей — не все, но большинство — сдают собственный рассудок в гардероб с такой охотой, как одежду в турецкой бане. Наслаждаются тем, что могут погрузиться в массу, словно в приятно теплую ванну. Если потом массажист их поколачивает и это причиняет боль, они стискивают зубы и уговаривают себя: „Он-то знает, что делает. После этого я наверняка буду чувствовать себя очень-очень хорошо“.

Мне ли этого не знать — из собственной профессии. Театральная публика реагирует точно так же. Как будто у нее одна голова на всех. Одни легкие, чтобы кричать „Браво!“ или „Бу-у-у!“. Но эта масса снова рассасывается; через два-три часа один идет к Ашингеру, другой — к Хорхеру, смотря по тому, что он может себе позволить, и между ними уже нет ничего общего.

За исключением случая, когда есть человек, умеющий обращаться с массами. Тогда он может инсценировать и театральный скандал. Как тогда на „Ваале“.

Я слишком поздно заметил, что в политике то же самое. Видел лишь отдельные фигуры, а не массу. Смеялся над Эфэфом в его какашечно-коричневой униформе. А потом — 1 апреля — такие Эфэфы стояли у входов во все магазины, и мне оставалось только упаковать чемоданы и ехать на вокзал.

Пойми я это вовремя, сейчас бы, может, сидел в Голливуде. Я уже совсем забыл, какой вкус у апельсинов.

Еще больше, чем в Эфэфе, я обманулся в маленьком Корбиниане. Который вообще-то отнюдь не маленький. Просто шкаф. На полголовы выше Макса Шмелинга, а тот ростом метр восемьдесят пять. Широкие плечи и мощная мускулатура. Тело всем на зависть. И все-таки его звали „маленький Корбиниан“.

Он приехал из Баварии. Из какого-то захолустного местечка, где, кроме пивоварни и церкви, не на что посмотреть. Еще и годы спустя ходил по Берлину выпучив глаза. Как будто не мог поверить в такое уличное движение и общую суматоху. Он был боксер или просто однажды решил, что станет им. Как его одноклассники стали слесарями или столярами. Видимо, всегда был сильнейшим в драке. Начал тренироваться в местном гимнастическом объединении и не проиграл ни одного боя.

Его уговорили непременно отправиться в Берлин: мол, только там его талант по-настоящему раскроется. Как молодой герой из Кирица на Кнаттере, по которому томятся дамы из „Девического союза“ и который поэтому твердо убежден, что сможет вдребезги переиграть Яннингса и Георге. Но когда он потом приезжает в Берлин, на Ангальтском вокзале никто не расстилает перед ним красную ковровую дорожку. У Макса Рейнхардта ему не удается пробиться дальше секретарши в приемной. Со временем он все же получает какую-то роль: третьего копьеносца или еще кого-то в эпизодах с двумя фразами, но когда на следующий день выходят рецензии, он обнаруживает, что Ихеринг и Керр его даже не заметили. Если парень смышленый, он быстро едет назад в свою дыру. Где ему внимают, когда он рассказывает о своем триумфе в столице. Если же он дурак, то зависает в театре и становится распорядителем сцены или бригадиром массовки. Даже тот, кто выгребает за слонами дерьмо, может убедить себя, что занят в шоу-бизнесе.

У Корбиниана как боксера все сложилось именно так. Ему не удалось сделать себе имя. Причем в буквальном смысле. Ни один человек не знал его фамилии. И никто ею не интересовался. Он был Корбиниан, а если кто хотел его позлить, то называл маленьким Корбинианом. Он терпеливо сносил это, как и все остальное. Лишь бы оставаться здесь. Ребенок, который хочет быть со взрослыми.

При том что в Берлине у него был хороший старт. Он выглядел так, как должен выглядеть тяжеловес. Тренировался усерднее кого бы то ни было. Мог часами колотить мешок с песком. Если ему давали в руки скакалку, он прыгал до упаду. В первых боях, на которые его выставляли, казалось, что его провинциальная карьера продолжится без сучка и задоринки. Он был выше и сильнее своих противников. У тех не было шансов против него.

Пока он не нарвался на настоящего боксера. Тоже любителя, как все, кого он до сих пор видел перед собой, но без гнильцы, какая бывает у яблока-падалицы. Старый волк, досконально изучивший ремесло и его секреты. Он был на двадцать кило легче и не доставал ему до подбородка, но Корбиниан ни разу не сумел его задеть. Тот был слишком быстр и подвижен. Танцевал вокруг него, то и дело прорывая его защиту. До нокаута дело не дошло, но когда Корбиниан спрыгивал с ринга, нос его был в крови, а глаз заплыл. Для боксера такие повреждения вообще-то сущий пустяк. Проиграть бой по баллам не позор. Но Корбиниан, как выяснилось в тот день, не был настоящим боксером. Был всего лишь силачом, ни разу не битым. Имел правильное тело и правильную мускулатуру. Даже техникой в известной мере овладел. Ему недоставало лишь бойцовского характера. Несмотря на свои размеры, он был всего лишь маленький Корбиниан.

После этого он никогда не выступал в бою. Два или три раза его выставляли, но в последний момент он всегда отказывался. Из-за травмы или болезни. Так же, как Лорре получил свое пищевое отравление, когда захотел выйти из „Трехгрошовой оперы“. При этом он продолжал усердно тренироваться — дисциплинированно и выносливо. Не зная его, человек мог его опасаться, видя перед собой лопающийся от силы шкаф. Но мир бокса такой же сплетницкий, как театр, и его знали все.

В любом баре Вест-Энда он мог бы получить место вышибалы. Но его сердце принадлежало спорту. Он чувствовал себя хорошо, только как следует пропотев и пропахнув натирочным маслом. К Шмелингу он пришел потому, что тот вел переговоры о поединке с Примо Карнера и искал себе для тренировок человека с такой же гигантской фигурой. Поединок потом так и не состоялся, а Корбиниан, как вскоре оказалось, был непригоден даже для подготовки к матчу. После того поражения он стал просто слишком боязлив. Даже в спарринге, когда Макс и не бил по-настоящему. Потом он все же — исключительно из жалости — получил у Шмелинга работу, что-то вроде мальчика на побегушках. Когда Макс входил во Дворец спорта на поединок или еще куда-нибудь, маленький Корбиниан нес за ним ведерко с водой и губкой. Он был неописуемо горд своей значимостью.

Впервые я увидел его, когда мы посетили Шмелинга на его тренировочной базе. За пару дней до поединка за титул чемпиона в тяжелом весе. Одно из тех событий, которые происходят только ради того, чтобы пресса могла о них что-нибудь написать. Билеты были распроданы еще не все. Мы охотно пошли туда, потому что Макс был настоящим товарищем и часто засиживался с нами до утра у Шваннеке. Он бы и сам с удовольствием стал актером. Один раз он даже сыграл в фильме, в ужасной бульварщине, название которой я забыл, за что Макс был мне благодарен. А позднее мы даже работали вместе на одном фильме.

Итак, несколько известных актеров зашли в боксерскую школу. Были Курт Буа и Отто Вальбург. Сделали обычные фотоснимки — Макс Шмелинг угрожающе подносит кулак под нос Вилли Фричу, ха-ха-ха, — на этом официальная часть закончилась, и подали шампанское. При этом они затеяли нечто особенное. Самого мускулистого боксера, какого сумели найти, нарядили в намеренно тесную куртку кельнера. Именно Корбиниана. С серебряным подносом, полным стаканов, он выглядел смешно, на это и было рассчитано. Комические контрасты создают интересные картинки.

Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136