— Хорошо, допустим я живу не так! Ну а сама-то ты что делаешь в жизни? — губы Дорохова сложились в усмешку, тон стал язвительным. — Кому нужны эти твои искания, копание в истлевшем старье?
Этого нельзя было говорить, и Андрей знал, что нельзя, но сказал. Маша вздрогнула, посмотрела на него долгим, изучающим взглядом, как если бы видела в первый раз.
— Кому нужны?.. Мне! Если то, что человек делает в жизни, не нужно ему самому, то и никому это не понадобится. А я… я изготавливаю зеркало, в которое человек, если захочет, может заглянуть и узнать себя, узнать, что все уже было, узнать кое-что о своем будущем. Ты ведь об этом никогда не задумывался, а страну к октябрьскому перевороту подтолкнули маленькие чиновнички, этакие акакии акакиевичи, преследовавшие каждый свой собственный интересик. Интересик крошечный, мизерный, но все вместе они спустили на тормозах великие реформы, выхолостили их в угоду своим сиюминутным барышам. Зла в России всегда было предостаточно, а тут оно еще многократно умножилось. Тебе ситуация ничего не напоминает?.. Впрочем, к чему я все это тебе говорю…
Мария Александровна взяла с колен книгу, раскрыла ее, но читать не могла. Похоже было, ее колотила нервная дрожь.
— Извини. Я не хотел…
— Оставь меня, уйди.
Направившийся было к Маше Дорохов вернулся к двери и уже из коридора повторил.
— Я действительно не хотел, прости!
Следующая неделя пролетела незаметно, в делах и хлопотах. Два дня было убито на хождение по врачам в совершенно закрытой для нормальных людей поликлинике, где лысый, бородатый психоаналитик — сам, скорее всего, не без отклонений — выспрашивал у Дорохова с пристрастием, не боится ли тот темноты и женщин в черных колготках. Поскольку предстояли телевизионные дебаты, Андрей не то, чтобы к ним готовился, но все же полистал текущую прессу. Кроме помойных рек и подленького подхихикивания, на ее страницах ничего не было. После многих десятилетий ханжеской коммунистической морали российские газеты как будто с цепи сорвались. Взиравшая на эти крысиные гонки страна из последних сил сдерживала рвотные позывы.
Однако в сложившейся ситуации для Дорохова имелось и кое-что полезное. Ему, ни к чему конкретно не стремившемуся, не принадлежавшему ни к одной их рвущихся к власти команд, было легко оставаться самим собой. Поэтому во время проходивших в два тура телевизионных дебатов Дорохов скорее посмеивался над их участниками, чем старался убедить телезрителей в своей правоте. Как-то так выходило, что без всяких к тому усилий Андрей оставался в центре всеобщего внимания, и к нему, как к представителю интересов населения, чаще всего апеллировал ведущий программы. Находясь над схваткой, Дорохов явно выигрывал в сравнении с заангажированными политическими гладиаторами, усердно и старательно отрабатывавшими полученную мзду. Как ни странно, большинство вопросов телезрителей прямого эфира также предназначалось ему, и, отвечая на них, Андрей себя не сдерживал. Скрытый в его словах юмор будто подмигивал людям — уж кто-кто, а мы-то с вами знаем цену пустым обещаниям, — естественность поведения вызывала симпатию. Второй тур политического шоу смотрело больше сорока миллионов телезрителей. По крайней мере, так утверждала телевизионная статистика, и, похоже, на этот раз не врала.
Уже на следующее утро после заключительного эфира в квартире Дорохова раздалось сразу несколько звонков от первых лиц политических партий, ведущих борьбу за президентское кресло. Предлагали одно и то же — на любых условиях присоединиться к своей команде. Не стесняясь, сулили деньги и посты в новой администрации, но Андрей энтузиазма не проявлял и всем отвечал уклончиво.
Серпин позвонил ближе к полудню, говорил, как обычно, подчеркнуто спокойно. Встречу назначил на вечер. Все та же темно-синяя «Ауди» с молчаливым шофером ждала Дорохова в назначенный час у подъезда. На этот раз поехали не на дачу, а в центр города, в район Старой площади, где когда-то размещался могущественный Центральный комитет партии. Как и в былые времена, хмурые парни в штатском сверили выданный Дорохову пропуск с удостоверением личности. Человек, который вел машину, сопровождал Андрея неотступно. Поднявшись по лестнице, они вдвоем пошли бесконечными, устланными ковровыми дорожками коридорами. У одной из дверей сопровождающий остановился и, постучав, пропустил Дорохова в кабинет. В отличие от царившего в здании приглушенного света, небольшая комната была ярко освещена находившимися под потолком плафонами, на единственном окне висели плотно задернутые белые занавески. Сидевшие за столом двое мужчин при появлении Дорохова поднялись. Серпин сделал шаг навстречу гостю и, пожав руку, подвел Андрея к невысокому, худощавому человеку, как к старшему.
— Познакомьтесь, пожалуйста. Андрей Сергеевич Дорохов!
— Нергаль, — мужчина протянул Андрею руку. — Впрочем, мы уже виделись. Присаживайтесь.
Он указал Дорохову на стул, сам сел напротив. Серпин занял место рядом. На столе между ними лежала кожаная папка с бумагами, стоял портативный компьютер. На его экране Андрей краем глаза заметил какой-то график.
— Что ж, — сказал Нергаль, глядя на посетителя исподлобья, — как и было обещано, я готов познакомить вас с результатами эксперимента. По существу, он начался еще до нашей предыдущей встречи. Первый раз вы попали в поле зрения Серпина, — он сделал легкое движение головой в сторону своего соседа, — когда стали работать в ассоциации. Собственно, саму идею привлечь вас к организации выборов Ксафонову дали мы. Интерес к вам в то время носил чисто академический характер, правда, рос даже быстрее, чем рейтинг самого кандидата в Думу.
Нергаль сделал паузу, достал из кармана пиджака трубку и принялся набивать ее табаком из стоявшей тут же жестяной коробочки.
— Так вот, — он вскинул свою птичью голову и пристально посмотрел в глаза Дорохову. — Многое стало понятно, когда выборы были с блеском выиграны, но не все. Оставался еще вопрос: с какой скоростью может расти ваша собственная популярность. То, что вы обладаете харизмой, не вызывало сомнений…
— По мнению Шепетухи, — уточнил Дорохов с улыбкой, — харизма — это то, чем пользуется армейское начальство для руководства личным составом…
Нергаль не только не улыбнулся, а еще больше нахмурился, его маленькое сухое лицо будто окаменело.
— Оставьте в покое этого идиота, мы говорим о деле! — он прижал табак пальцем, поднес к трубке специальную зажигалку с хоботком. — После вашего первого выступления, — Нергаль выпустил в потолок клубы ароматного дыма, — проведенный по специальному заказу опрос общественного мнения показал, что вам симпатизируют двадцать восемь процентов населения, из них семь процентов готовы видеть вас своим президентом. Цифра сама по себе ошеломляющая, но оставим в стороне объяснения и догадки. Вчерашнее появление на экране, по мнению экспертов, поднимет ваш президентский рейтинг процентов до двадцати пяти — тридцати, и это при том, что предвыборная кампания еще не начиналась!
Нергаль пыхнул несколько раз трубкой, откинулся на спинку кресла, заложил ногу на ногу.
