— Тебе их девать некуда? Ничего, мне пригодятся.
В ста ярдах от них с шумом разбилась о берег волна. Бобби покосился на нее.
— Это хорошо, что вы заключили сделку с океаном, — заметил Дэниел.
— Так что, будем болтать или играть?
— Играть.
Дэниел спрятал руки за спину и начал быстро перекладывать камешки из одной руки в другую:
— Поскольку вы чемпион, я позволю себе начать.
Он мешал камешки до тех пор, пока сам не запутался, где какой, потом вытянул вперед кулаки.
Вместо того, чтобы выбрать, Бобби вдруг задрал лицо к небу и начал ритмично и монотонно:
— Хья-я-йе-ах-йах…
— Эй, — оборвал его Дэниел, — это еще что?
Бобби прервал песнопение и с удивлением взглянул на Дэниела:
— Это моя игровая песнь. Это же самый важный момент в игре в палочки. Открывает все чакры и перемешивает твое поле с полем противника. Ты думаешь, что сам не знаешь, в какой руке какой камешек — но я-то знаю!
Бобби ударил по левому кулаку:
— Черный.
Дэниел разжал руку. Внутри был черный камешек.
— Один-ноль в пользу старика, — просиял Бобби, забирая у Дэниела камешки.
Разгром был полный. Дэниел выиграл у Бобби со счетом сорок семь — сто. На счете сорок четыре — восемьдесят Бобби простонал — это было, пожалуй, худшее нытье, какое он себе мог позволить: «Ты разошелся круче дешевого пистолета, а я остыл хуже, чем пингвинья задница».
Не способствовал концентрации Бобби и небольшой отвлекающий момент, которого следовало ожидать — а именно, то, что спустя пять минут после полуночи, когда волна подошла вплотную и обрызгала их по щиколотку, у Дэниела началась эрекция — он сам не замечал ее до тех пор, пока Бобби не сказал:
— Слушай, а может, ты уберешь уже эту штуку?
— Да здравствует естественность! — отпарировал Дэниел. — Может, именно она приносит удачу?
Но воистину ускорило процесс другое. Дэниел заметил, что когда он сосредотачивается не на, но сквозь, он чувствует черный камешек в кулаке Бобби. Это всегда был именно черный, хотя время от времени он показывал на вторую руку и говорил «белый», чтобы Бобби ничего не заподозрил.
Дэниел не понимал, как он это чувствует, но отчего-то не удивлялся. Бешеный Билл хорошо вбил ему в голову, что в мире существует много того, что нельзя воспринять умом. Примерно об этом же сказал и Бобби, отсчитав сотню стодолларовых купюр и вручив их Дэниелу: «То, сколько ты проиграл, можно выяснить с помощью простой арифметики. Но о том, как сильно ты попал, знает только твоя собственная задница».
ЗАПИСЬ
телефонный разговор Вольты и Бобби
БОББИ: Это Роберт. Звоню, чтобы сообщить, что Дэниел готов идти дальше. Побил меня в палочки с первой попытки. Просто размазал.
ВОЛЬТА: Что-то быстро. Стареешь, теряешь квалификацию.
БОББИ: Ты был прав — он силен. Он еще покажет себя. Выдержки, конечно, никакой, питает слабость к большим кушам и киданию понтов, но что-то в нем есть, если ты понимаешь, о чем я. Даже если он сам этого не осознает.
ВОЛЬТА: Есть идеи по поводу его будущего?
БОББИ: Сложно сказать про будущее — тут с настоящим-то не разберешься. К тому же Дэниела поди пойми. У него есть азартная жилка, но нет страсти к дороге — он горит желанием жить, а не играть, хотя тут попробуй их различи… Никак я в толк не возьму: такая беспокойная душа — и никакого стремления к странствию.
ВОЛЬТА: Может, у него нет вкуса и к игре? И он не признается в этом даже себе.
БОББИ (подумав): Не знаю. То ли он невероятно способный ученик, то ли у него есть какое-то чутье, но за восемнадцать месяцев он стал одним из лучших игроков, а начинал с нуля. Он может признавать это или нет, но это факт. И чем больше ставка, тем лучше он играет.
ВОЛЬТА: Он не проявлял интереса к чему-нибудь?
БОББИ: Он упомянул, что игра требует слишком большой концентрации. Он хотел бы, скажем так, распустить крылья. Может, отправить его обратно в горы? Он говорил, что скучает по ним. Или поучиться корабельному делу?
ВОЛЬТА: Для него — слишком легкая задачка.
БОББИ: Тогда не знаю. Да, пока я на старости лет не забыл — он просил передать тебе, что видел сон и хотел бы поговорить.
ВОЛЬТА: Скажи ему, что поговорим позже, если только это не срочные новости, касающиеся его матери.
БОББИ: Так все-таки куда его отправить? Он горит желанием знать.
ВОЛЬТА: Может, он просто жаждет свободы?
БОББИ (хихикнув): А кто ее не жаждет?
ВОЛЬТА: Это точно. Хорошо, передай ему вот что. Через две недели, двадцать седьмого, пусть вылетит в Нью-Йорк и дождется в баре «Серебряные крылья» человека по имени Жан Блёр. Если до шести вечера тот не появится, Дэниелу следует взять такси до отеля «Вайлдвуд» и зарегистрироваться там как Дэвид Хал. Если в течение трех дней Жан Блёр не даст о себе знать, пусть позвонит мне в Сикс Риверс.
БОББИ: Что это за Жан Блёр? Имя вроде бы французское.
ВОЛЬТА: Только что пришел мне на ум. Может, развернет Дэниела в несколько другом направлении. Правда, его надо еще найти — поэтому и инструкции такие расплывчатые.
БОББИ: А для меня есть еще кто-то?
ВОЛЬТА: Нет.
БОББИ: Есть неплохой парнишка по имени Джонни Руссо — не возражаешь, если я займусь им в ближайшие несколько месяцев?
ВОЛЬТА: Вовсе нет. Хотя я удивлен. Мне казалось, ты предпочитаешь путешествовать по дорогам азарта в одиночку.
БОББИ: Представь, иногда старикам, потерявшим квалификацию, становится чересчур одиноко. Черт возьми, на этой неделе я выиграл всего полмиллиона.
ВОЛЬТА: Сущая мелочь. Я слышал, что малый по имени Гвидо Карамба выиграл семьсот тысяч за два дня.
БОББИ: Хорошо, под руку тебе попался я — не то ты, пожалуй, пошел бы давить беззащитных щенков. Вольта, в любой момент, когда ты решишь, что что-то понимаешь в картах, найди меня и покажи, как это делается.
ВОЛЬТА: Ты же знаешь, я не играю в азартные игры.
БОББИ: Ну что ж, и на старуху бывает проруха.
Дэниел сидел в баре «Серебряные крылья» в Кеннеди Интернешнл, пил виски и ждал Жана Блёра. Двадцать дней назад в Сан-Франциско он распрощался с Бобби, а потом скрывался в Сьеррах и ловил рыбу до самого отъезда в Нью-Йорк. Прилетев в Окленд, он едва успел принять душ в комнате для персонала и сменить пропахшую костром одежду. Сейчас, семь часов спустя, он был на другом конце континента: под ногами лежал Нью-Йорк, голова еще парила в облаках Сьерры, на душе было тревожно и муторно.
В горах он решил, что прекратит подготовку. Ему казалось, что все это ни к чему. Все учителя требовали внимания и безоговорочного подчинения, но никто не давал ему того, что действительно нужно. Заказав еще виски, он понял, в чем проблема: он и сам не знал, чего ему нужно. У него нет ни семьи, ни возлюбленной, ни близких друзей. Все его профессиональные навыки требуют одиночества и в большинстве случаев вне закона. Наркотики, сейфы и покер гарантируют стабильный доход, впрочем, а опасность его не пугает. Десять дней в Сьеррах не восстановили его сил, хотя он на это очень надеялся. Допивая виски, Дэниел решил, что если ему не понравится Жан Блёр или его предмет, он попросит у Вольты тайм-аут на пару лет. А если Вольта откажет или начнет уговаривать, просто уйдет из АМО. Или даже не будет просить, а скажет Вольте, что хочет несколько лет посвятить самообразованию. Дэниел был обижен тем, что Вольта так и не поинтересовался его снами.
