Группы армий «Юг» и «Север» в меньшей степени подверглись разгрому, но и их положение было критическим. Система снабжения фактически полностью прекратила работу.
— Ваши выводы, господин фельдмаршал? — строго и чуть устало спросил Гиммлер, мельком глянув на Гейдриха.
— Срочное заключение мира и отвод войск на позиции 22 июня 1941 года считаю вполне приемлемыми, даже за счет оставления русским нашей техники, находящейся на территории СССР, возвращения всех военнопленных и интернированных и расследования всех случаев военных преступлений с обязательным наказанием виновных. Главное — вывести из-под удара уцелевших солдат и попытаться воссоздать армию…
Последние слова Кейтеля были прерваны осторожным стуком, и в открывшейся двери появился взволнованный адъютант нового фюрера. Увидев разрешающий кивок, он протянул листок с текстом срочной телеграммы, которую Гиммлер быстро пробежал глазами, прекрасно понимая, что адъютант не стал бы так просто врываться на столь важно совещание.
Все сидящие в этом кабинете, даже Гейдрих и Канарис, замерли, предчувствуя большие неприятности.
Гиммлер порывисто встал, швырнул листок с текстом телеграммы на стол и грязно выругался. Немного походив по комнате, он, повернувшись к ожидающим генералам, коротко бросил:
— Этот грязный пожиратель спагетти нас предал, господа. Италия официально выходит из войны с Россией, отводит свои войска и сейчас находится в процессе подписания двустороннего мирного соглашения.
Первые крысы побежали с тонущего корабля Германии.
Глава 16
Мне очень не хотелось ехать на аэродром встречать генерала Ростовцева, но протокол того требовал, и после нашей прогулки по Петрограду осени 1914 года я с великолепным настроением в сопровождении охраны выехал по Евпаторийскому шоссе в аэропорт «Симферополь». На поверхности был несильный буран, но видимость всё же упала, и мы осторожно крались на скорости не более двадцати километров в час, и это при условии, что трассу минимум раз в день обрабатывали снегоуборочные машины и у нас работала система инфракрасной подсветки специальными прожекторами вдоль дороги.
Видимо, ситуация действительно была серьезная, раз Ростовцев, накрутив хвосты своим снабженцам и пилотам, вылетел в такую погоду. Запчасти для боевой техники быстро разгрузили, проверили номенклатуру и отправили под усиленной охраной к центральному бункеру в Симферополь, где каждые полчаса включался портал в 1942 год, и туда отправлялись грузы, перебрасывались войска из точки в точку. Во время одного из таких сеансов, специально введенных вне очереди с нарушением графика, прибывшие запчасти ушли в Усадьбу, где были учтены, проверены и отправлены по назначению.
Пока было время, прямо в одной из комнат оборонного комплекса аэродрома, где по определению не должно было быть прослушек и видеокамер, мы уединились с генералом Ростовцевым, чтоб нормально пообщаться на предмет последних событий, которые вызвали неприятные разборки на недавнем заседании Совета.
К моему удивлению, сейчас это был не надменный боров, который прилетал чуть больше месяца назад, чтобы построить и попробовать подмять под себя строптивого капитана-морпеха, а зверь, взбешенный тем, что на его территорию забрался чужой хищник, и он скалился и рычал, в поиске, кому бы вцепиться в горло. Именно такое ощущение сейчас он у меня вызывал, и я вспомнил, что Ростовцев был не простым генералом, который заработал лампасы строя дачи и продавая противнику оружие и информацию. Молодым лейтенантом-десантником попал в Афган, потом обе Чеченские кампании, причем реально воевал, поэтому еще тогда я удивился, что дядька разыгрывал из себя генерала ну прямо по Салтыкову-Щедрину. Сейчас он был похож на самого себя, и я в душе радовался, что не стал до конца гнуть палку и идти на прямой конфликт с таким человеком. Ну кто я реально? Как был простым капитаном, так и остался, несмотря на звезду Героя и генеральские погоны, что являлось чистой политикой, а тут был настоящий боевой генерал, у которого и опыта, и знаний, и мудрости на двоих таких, как я, хватит. Поэтому, как мог, сгладил возможные шероховатости и постарался перевести разговор в конструктивную плоскость, не усугубляя конфликта, чем вызвал очень внимательный взгляд гостя.
Как правило, в наших условиях любые помещения для жизни и укрытия делались в подвалах домов — привычка, появившаяся еще с войны. Так было проще рыть подземные ходы между различными бункерами и развивать общую сеть коммуникаций, и только сейчас, наладив мощную ПВО и систему обороны, мы могли позволить себе уже, забив окна, жить в многоэтажках. Но с точки зрения сохранения тепла восстанавливали максимум первый-второй этажи, а выше всё пространство забивали различного рода утеплителями и гидроизоляцией, хотя во многих домах на верхних этажах размещались постоянные боевые посты для наблюдения за окружающей местностью. Естественно, люди не могли долго сидеть на морозе в неотапливаемых помещениях, в противогазах и костюмах химической защиты, поэтому пришлось делать типовой вариант, когда изолировались две-три комнаты, в которые проводилось электричество и создавались приемлемые условия для дежурной смены.
Мы же с генералом Ростовцевым разместились в дальнем подвальном помещении, которое благодаря своему угловому расположению было превращено в долговременную огневую точку, через которую прекрасно просматривались, а соответственно и простреливались подходы к аэропорту. Сейчас для нас здесь всё убрали, вычистили и поставили столик, накрыв его белой скатертью. Картину дополняли термос со свежим борщом, горячий кофейник, бутылка дорогого и очень качественного коньяка, настоящий «Шустов» и литровая бутылка «Смирнов», которые я только недавно купил в Петрограде в мире 1914 года. Притягательность вроде как роскошно, для нашего времени, накрытого стола дополняли порезанные дольками лимоны и апельсины, что действительно считалось высшим классом, хотя для нас уже стало обыденностью…
На фоне не совсем качественно обшитых вагонкой стен подвального помещения, прикрывающих несколько слоев утеплителя, многочисленных ящиков с боеприпасами и снаряжением, всё это великолепие выглядело несколько дико, но такова жизнь, и человек — такое существо, что быстро адаптируется к любым условиям. Распространенные по всем бункерам лампы-экономки и лампы на светодиодах давали немного тяжеловатый свет, что еще усиливало нереальность обстановки. Но ничего, мы общались с Ростовцевым, и достаточно продуктивно и интересно.
После действительно классно приготовленного борща, настоящей сметаны, горчицы и свежеприготовленного хлеба генерал явно подобрел, и взгляд из настороженного стал просто заинтересованным, особенно после того, как и я сам с холода и голодухи сделал пару подходов к термосу с борщом. Что ни говори, а совместный прием пищи сближает людей, поэтому болтая ни о чем, мы неплохо перекусили и, отполировав водочкой вкуснятину, заранее приготовленную моей женой, перешли к делу, ради которого Ростовцев действительно рисковал, вылетая в Крым по такой погоде.
Насытившись и выпив великолепного кофе, как-то разом немного подобрели, да и водочка под борщик пошла хорошо, поэтому разговор о делах потек гладко и весьма дружелюбно.
