— Все, что ты говоришь, верно, но она лишена лучших черт подземных гротов. У нее нет высоких сводчатых потолков, например, а ее сталагмиты в общем и целом довольно посредственного качества.
Камень снова вздохнул, приводя Али-Бабу в замешательство. То, что эта штука разговаривает, уже достаточно скверно, но как может вздыхать то, что вообще не дышит? Однако камень продолжал:
— Всем и каждому из нас хотелось бы в чем-то быть лучше, чем мы есть. Я лично предпочел бы быть кварцем.
Но у Али-Бабы оставались еще вопросы насчет той странной эмоциональной подземной полости.
— Я уже слышал, что пещера оживила части моего брата и что она так, бывало, уродовала людей, что головы у них на плечах оказывались затылками вперед, а руки росли из ушей. Но какую власть имеют эти пещера и дворец над разбойниками?
Теперь был черед Гаруна отвечать.
— Над большинством из нас — никакой. Истинную власть она имеет лишь над первым среди разбойников.
— Значит, она наложила на него заклятие? — предположил Али-Баба. — Я помню одну историю, там сердце человека было заперто в башне, так что никто не мог убить его.
— Вообще-то это моя история, — сообщил один из разбойников.
Сперва Аладдин, потом Гарун аль-Рашид и Синдбад, теперь это. Али-Баба был поражен.
— Неужели у каждого из разбойников есть своя история? — спросил он.
— Как ни странно, да, — ответил другой разбойник. — В моей речь идет о волшебной рыбе, которую я выловил, трижды закинув невод в Мертвое море.
— А моя в значительной степени связана с волшебным ковром, — заметил еще один, — и тремя девами в потайном саду.
— Моя тоже имеет отношение к саду, — добавил следующий разбойник, — и к одному очень специфическому цветку. Не говоря уже о кольце, затейливой шкатулке и хитром змее.
Снова и снова звучали голоса разбойников, перечисляя истории, полные чудес и опасностей, пока Али-Баба не начал чувствовать себя слегка ущербным, ибо успешное похищение им золота из волшебной пещеры казалось таким пустяком в сравнении с драматизмом и многообразием судеб окружавших его людей.
— Да, — подвел итог Гарун, — у каждого своя история.
— По крайней мере, у каждого из сорока разбойников, — уточнил Ахмед.
— Как бы то ни было, — рассмеялся камень, — я прекрасно проведу время.
— Но ты говорил про предводителя разбойников, про то, как он оказался во власти этой заколдованной пещеры.
— Ах да, ты был почти прав в своих догадках насчет нашего главаря, ибо пещера хранит в себе часть его.
— Но ведь не сердце же.
— Гораздо хуже, — ответил Гарун. — Пещера завладела его печенью.
Али-Баба разинул рот в безмолвном изумлении.
— Древние греки, кажется, полагали, что печень — средоточие любви, — пояснил Гарун. — Или селезенка. А может, это были римляне. С другой стороны, кому дано понять истинные мотивы волшебной пещеры?
— Но как же он живет? — спросил Али-Баба.
— Он имеет брата, разрубленного на шесть кусков, — вставила голова Касима из меха для воды, — и еще спрашивает, как кто-то живет без такой мелочи, как печенка!
— Я вовсе не собираюсь прерывать вашу ученую беседу, о хозяин, — перебила Марджана, — но мне показалось, я должна упомянуть, что уже смеркается, и было бы разумным нам в ближайшее время поискать себе убежище.
Али-Баба подумал, что это куда больше похоже на ту Марджану, которую он знал многие годы: скромно, но в самую точку. Пожалуй, как бы дурно ни сказалось на ней пребывание в плену у главаря разбойников, со временем все это пройдет. И все же он до конца успокоится лишь после того, как найдет время поговорить с нею, а возможно даже, лишь после беседы с той, которая старше, мудрее ее, но от этого не менее привлекательна, — с женой Касима. Она, вероятно, сумеет взглянуть на все случившееся под верным углом зрения.
— Я понимаю твое беспокойство, юная госпожа, — заявил Ахмед, — поскольку уверен, что ты вела довольно замкнутый образ жизни и не слишком сведуща в вопросах вольного существования. Позволь заверить тебя, что здесь ты под моей защитой, моей и еще более чем тридцати мужчин, которые, будучи хорошими людьми, вынуждены были вести разбойничью жизнь на протяжении многих месяцев, а то и лет.
— Вынуждены, — согласился один из бывших разбойников. — Это точно.
— И теперь, избавившись от первого среди разбойников, мы никогда не станем грабить снова, — добавил другой.
— После того, конечно, — вставил третий, — как заберем золото из пещеры.
— Но это не грабеж, — возразил четвертый. — Вовсе нет. Я имею в виду: нельзя же украсть то, что ты уже украл, правда?
— Я понял твою мысль, — подхватил первый. — Ну, тогда вообще все замечательно.
— Я так рада слышать, что все вы готовы защитить меня, — сказала Марджана. Она глядела на Ахмеда, и глаза ее казались теперь просто огромными. — Зная это, я чувствую себя в полной безопасности.
«Нет, — решил Али-Баба, — с его юной служанкой что-то не так. Какие ужасные пытки могли вызвать в ней столь пугающие перемены?»
— И все же, — задумчиво проговорил Аладдин, — мысль насчет того, чтобы поискать местечко для ночного отдыха, не так уж плоха. — Он умолк и огляделся, поскольку они шли уже достаточно долго, чтобы оказаться теперь среди деревьев. — Мы ведь приближаемся к пещере, верно?
— Думаю, что она совсем рядом, — ответил Гарун.
— Тогда, пожалуй, как только найдем какую-нибудь подходящую рощицу, там и остановимся, — решил Аладдин, — чтобы войти в пещеру с новыми силами и в хорошем расположении духа.
— Ты прав, — согласился Гарун. — Нам придется вступить в борьбу не только с пещерой.
— Значит, ты ожидаешь встретить там нашего атамана? — спросил Али-Баба, внезапно пораженный этой мыслью. — И мага?
— Все мы так долго были разбойниками, — ответил Гарун, — что нам некуда больше идти.
— Не совсем так! — воскликнул другой голос, голос, который отождествлялся теперь у Али-Бабы со всяческим злом.
Небо озарилось жутким зеленым светом, еще более ярким на фоне наступающих сумерек.
— Пусть у вас нет золота, — прокричал первый среди разбойников, восседая на спине мага, — зато у вас есть женщины! — Он расхохотался. — Вернее, мне следовало сказать, что у вас были женщины, поскольку теперь они наши!
Глава двадцать шестая, в которой мы разговариваем с деревьями и они нас слушают
Али-Баба огляделся и понял, что их бывший главарь совершенно прав. Женщины исчезли. «Марджана! — подумал он. — И жена Касима!» Он даже не осознавал, насколько рад был обществу этих женщин, пока они не пропали.
— Еще семеро войдут во врата дворца! — хихикал Разбойник Номер Один. — Моя печень будет в безопасности еще день!
