Айрин, которая весьма значительную часть своей жизни могла выбирать свой наряд лишь из двух, почти одинаковых, платьев, относилась к богатству с некоторой долей неловкости. Конечно, несколько пригоршней сокровищ, вынесенных из пещеры великого дракона, превратили ее из нищей девчонки, готовой взяться за любую работу, в волшебницу, знающую себе цену и уже не спешившую принимать первое предложение. А потом, стараниями отца, она и вовсе забыла, что чувствует человек, сжимающий в кулаке последнюю монету. Однако не такие уж и далекие воспоминания не давали ей относиться к золоту как к бесполезному хламу. Она знала ему цену. Здесь же все обстояло несколько иначе.
— Прошу к столу, господа, прошу к столу! — громогласно воззвал барон, двинувшись навстречу молодой волшебнице. — Сания, позвольте предложить вам руку… О, я рад бы предложить и сердце, но оно, к сожалению или к счастью, уже давно у меня похищено и, боюсь, навсегда.
— О, дорогой барон, — улыбнулась Айрин, — в наше смутное время верная рука друга — это самое ценное, что может иметь человек.
— Смутное? — чуть заметно нахмурился барон. — М-да… здесь, знаете ли, угол глухой, нового человека не каждый месяц-то и встретишь, новости доходят редко, да и доверять им иногда можно, лишь прищурив глаз. Но довольно об этом, не стоит портить себе удовольствие от пира. А вот позже, надеюсь, у нас найдется время немного побеседовать, не правда ли?
Гораздо позже, когда ужин напоминал о себе лишь тяжестью в желудке и чуть затрудненным дыханием, когда мужчины перешли от состояния «пить вино» к состоянию «смаковать вино», а женщины, уютно устроившись в глубоких мягких креслах, приступили к изучению достоинств редких в этих краях ируанских сладостей, дело дошло и до серьезного разговора.
Барон выглядел озабоченным, хотя и пытался держаться с уже привычной напускной бравадой. Но было видно, что за всеми этими ухмылками и немудреными шутками скрывается беспокойство — и не только за себя и свой замок. Держа в руках здоровенный, инкрустированный драгоценными камнями золотой кубок с вином, барон тяжело расхаживал по комнате. Пламя многочисленных свечей металось из стороны в сторону, и даже канделябры, казалось вздрагивали при каждом его шаге. Время от времени отхлебывая из кубка, барон делился тем, что давно уже, видимо, наболело. Рон мысленно отдал сэру Тоддту должное — на протяжении всего вечера пил он довольно мало.
— Слухи доходят самые препротивные, господа. Будто бы герцогиня Блед… вы ее знаете? Я как-то встречался с ее мужем, ныне покойным. Я ему не понравился, впрочем, он мне тоже. Одно время даже хотел на поединок его вызвать, но потом меня отговорили. Сказали, что это будет просто убийством. Покойный герцог, знаете ли, был дерьмом во всех смыслах. Но я отвлекся. Так вот, дошли до нас вести, что эта безутешная вдова начала чуть ли не настоящую войну. Поговаривают также, что среди ее приближенных есть темный маг, чуть ли не некромант. Я послал пяток доверенных людей, вот как раз вчера получил новые сведения. Армия герцогини движется к столице.
На этом месте Айрин позволила себе прервать хозяина, прекрасно понимая, что в данный момент они вряд ли услышат нечто такое, чего не знают.
Она принялась пересказывать барону события последних недель, не без удовольствия отмечая, как расширяются глаза сэра Тоддта, как бледнеет его супруга. Иногда она приходила к мысли, что находиться в гуще событий может быть не только смертельно опасно, но и очень интересно. И теперь, видя в глазах барона неприкрытую зависть, ничуть не жалела о том, что вновь оказалась втянутой в очередную авантюру. Кстати, в отличие от той, предыдущей, имеющей гораздо меньше шансов на успех.
Постепенно она выложила барону практически все — все то, что вряд ли сообщила бы кому-нибудь другому, по встречу Рона с великим драконом, например. Пересказывая этот его сон, Айрин вдруг поймала себя на мысли, что сама не понимает, зачем все это говорит. И все же не могла остановиться.
Рон же, в свою очередь, не произнес ни слова, о чем-то размышляя. Казалось, он и не прислушивается к разговору, вернее, к монологу Айрин — на какое-то время рыцарь даже закрыл глаза, то ли от усталости, то ли что-то сосредоточенно вспоминая. Ильтар же, напротив, все время старался что-то уточнить, добавить какие-то детали, часто малозначительные, в общем, всячески выражал стремление поучаствовать в рассказе.
Барон слушал затаив дыхание. Его супруга тоже выглядела заинтересованной, хотя, в отличие от мужа, ни разу не задала ни одного вопроса, только изредка что-то бормотала себе под нос, то ли выражая таким образом недоверие, то ли просто от привычки говорить сама с собой. Наконец, Айрин выдохлась, язык ее начал заплетаться. Ильтар, почувствовав возможность вклиниться в разговор, не замедлил этим воспользоваться. Он уже начал говорить о последних событиях, о встрече с Владычицей и о том, что обсуждалось на совете…
Рон внезапно напрягся. Всю сонливость как ветром сдуло — он выпрямился в кресле и бросил подозрительный взгляд на барона. Тот, впрочем, не замечал вокруг никого и ничего, буквально смотря в рот вещавшему эльфу — да и неудивительно, практически все, что говорил Ильтар, было откровением даже и для магистров школы Сан, а не то что для мелкопоместного дворянина.
Сейшел перевел взгляд на баронессу. Лея изобразила нарочито скучающий вид и принялась с повышенным интересом рассматривать свои ногти.
— Ильтар!
— Что, Рон?
— Ты уверен, что хочешь рассказывать и дальше?
— Да, это же важно, правда?
— Ильтар, ты правда уверен, что хочешь рассказать все?- Рон сделал паузу, а затем, поймав взгляд баронессы очень вежливо, но все же с заметным нажимом добавил:
— Я прошу вас, леди, дайте ему возможность ответить.
Баронесса вдруг залилась краской и, словно чего-то испугавшись, втянула голову в плечи. Сэр Тоддт, почувствовавший испуг своей супруги, бросил на Рона взгляд, в котором удивление и вопрос смешались с неодобрением и даже угрозой. Прежде чем Ильтар успел произнести слово, барон чуть изменившимся голосом поинтересовался:
— Что вы имеете в виду, сэр Сейшел? Извольте объясниться!
Рон упрямо молчал. Баронесса все больше сжималась в кресле, пока наконец рыцарь не уступил.
— Торна ради, баронесса, я не хотел вас пугать. Ну, допустим, все это было не более чем шутка. Но давайте на этом и закончим вечер исповедей, хорошо? Тем более что леди Айрин и Ильтар уже рассказали почти все. Кроме разве что некоторых мелочей, которые… ну просто не стоит о них говорить хотя бы из уважения к Светлой Королеве.
Баронесса несколько затравленно кивнула, ее ладошка неожиданно крепко сжала могучую кисть мужа, который был уже готов вскинуться на дыбы и броситься очертя голову на защиту своей половины. Ее рукопожатие разом остудило пыл барона, он провел рукой по лбу, смахивая непонятно почему выступившие капли пота, и тяжело рухнул в кресло:
- Надеюсь, мне все же объяснят, что здесь происходит?
Ильтар смотрел на людей, сидящих перед ним, слегка ошалевшим взглядом. Только что он сам, никем не понукаемый, чуть было не выложил все, что знал о пророчестве и последовавших за ним событиях. Точнее, как верно заметил Рон, он таки выложил почти все, что знал и что не успела рассказать Айрин. Молодая сания, уже понявшая, что произошло на самом деле, не знала куда деть глаза - уж встречаться взглядом с Роном, разумеется, ей было неохота. Она, сания Пламенного ордена, вот так попасться простейший, пусть и с редким мастерством исполненный трюк — такого она от себя не ожидала.
