Был только один способ развеять сомнения. Пиндар поднес к лицу аккуратно сложенную в три раза записку, вдохнул сладкий аромат дальних стран и времен и медленно развернул листок.
Аккуратный мелкий почерк. Будто рука едва касалась бумаги. Пришлось поднести к глазам, чтобы разобрать написанное. Нет, это не шутка! Заговорил голос из царства мертвых.
МОЕМУ ВОЗЛЮБЛЕННОМУ
ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО
Когда сыскали наконец мои глаза тебя,
Ты отделен был от моей невольничьей судьбы
Железа ржавой дверью.
К тому же знала я, что больше мне тебя не видеть.
Как сердце бедное мое не разорвалось!
Как слезы горькие не выжгли грудь мою!
Сейчас воображаю я, что рядом мы с тобою.
Всей болью одиночества мечтаю рядом лечь,
Чтоб рассказать о милости жестокой ко мне жизни,
Смягчившей напоследок свой смертный приговор.
Пусть сердце бедное мое тут догорит,
Любовь моя останется с тобой!
Но в самый мрачный час ночей,
Когда луны самой не сыщет око
И с минаретов каменных громад
Полночный крик язычника несется,
Сон не смыкает мне очей и
Правды слышу я печальный голос:
«Тобою он утерян навсегда».
Любовь моя! Молю, не забывай меня,
Когда глазам твоим день Англии родной
Отдаст свой милый розовый рассвет
И тем садам, в которых нам когда-то
Весь мир и вечность вся
Принадлежали. Тебе и мне.
Не забывай о той, которой и волна глубокого Босфора
Твердила имя все твое. Как ей его шептали
И листья древа незнакомого беззвучно.
Не забывай о той, что даже в свой последний день
Любила так же.
Хоть долгим горем убито бедное сердце.
Получается, Селия знала, что он был в Константинополе! Получила или сахарный кораблик Керью, или компендиум. И… кто-то заставил ее поверить, что они еще встретятся. Девушка ждала — а он не пришел. Неужели узница решила, что возлюбленный забыл ее? Боже правый! Лучше бы никогда не видеть проклятого стихотворения! Оно лишь усилило муки.
Пол встал и, как в дурмане, побрел куда глаза глядят: по узким калле, через бесчисленные мосты, под которыми плескалась темная вода. Боже, что теперь делать?
Вышел на маленькую кампо с колодцем в центре и увидел, что окна двух домов заколочены, а на дверях нарисованы черные кресты. В ужасе развернулся и зашагал обратно.
В какой-то момент выбрался на улицу пошире и с удивлением обнаружил, что далеко впереди, в дымке, семенит полный мужчина в тюрбане. Неужели… Амброз!
Пошел за ним, толком не понимая зачем. Не давала покоя мысль о том, что где-то в складках одежды старого знакомого спрятан алмаз. Его алмаз! Пол следовал за Джонсом, словно за светом маяка.
Вдруг Пиндару захотелось догнать его, пронзить спину рапирой, забрать камень и бросить подонка умирать, как свинью, в вонючем переулке. Но бессонные ночи и вино лишили его силы воли, а оружие осталось в ридотто.
Если бы рядом был Керью! Пол как будто услышал приятный хруст черепа Амброза, который Джон мог бы раздавить голыми руками. Но слуги не было. Он уехал. Насовсем. «Что я натворил? Один-одинешенек…»
Пиндар ощутил легкий укол чего-то похожего на горе.
Торговца трясло. То ли от напряжения, то ли от холода. Он вдруг вспомнил, что оставил в ридотто не только рапиру. Амброз оделся тепло, а на нем — рубашка. Камзол, нарукавники и даже шляпа забыты у Меммо. «Слезы ангелов» льются с небес. Еще немного, и тонкая ткань промокнет насквозь. Ну и что? Какая теперь разница? Пути назад не было. Пол так растерялся, что вряд ли нашел бы дорогу обратно к таинственному палаццо, даже если бы захотел. Ридотто Зуана Меммо казалось теперь таким же нереальным, как россказни моряков о затерянном мире, где обитают фантомы и разбиваются мечты.
Пиндар шел за Амброзом. Вдруг дома словно расступились. В тумане ничего не было видно. Пол огляделся: позолоченные купола, мозаики на стенах церкви, белый и розовый цвета. Площадь Сан-Марко.
Где-то едва слышно играла грустная мелодия: литавры, дудочка, барабан. У края воды — зрители в длинных черных плащах. Амброз пошел туда, Пол — за ним. Незаметно.
Перед Дворцом дожей давала представление бродячая труппа. Купец не раз лицезрел подобные выступления, в основном на ярмарках: менестрели и акробаты, фокусники и силачи, однажды довелось увидеть даже канатоходца — все циркачи рано или поздно оказывались в Серениссиме. Джонс деловито шагал к ожидавшей его гондоле. Поравнялся с акробатами. Пол тенью следовал за ним. Музыка играла на набережной возле самой воды.
В центре круга зрителей стояла странная женщина: вытянутое печальное лицо выбелено мелом или пудрой, платье из яркой ткани расшито серебристыми блестками. Сначала торговец принял ее за танцовщицу, но, подойдя поближе, увидел, что она быстро, необычно мягко движется, будто катясь на хорошо смазанных колесах.
Туман начал рассеиваться, водянисто-желтый солнечный луч пронзил его молочную белизну. Блестки на платье незнакомки засияли, делая ее похожей на ангела.
Даже Амброз остановился поглядеть. Пол тоже приблизился. Женщина, как оказалось, показывала фокусы.
Она неожиданно вынимала из одежды зрителей перья, цветы, ломтики фруктов. Подошла к одной даме и достала у нее из-под платка розу. Перед Джонсом стояли двое мужчин. Циркачка приблизилась к ним, выдернула из плащей по расшитому носовому платку, спрятала «добычу» в кулак, быстро потянула — и извлекла платки, чудесным образом связанные вместе, словно раскинула струящуюся шелковую радугу. Затем пошла к малышам с мамой. Нашла у каждого за ухом яйцо, подкинула находки в воздух, они исчезли, а на коленях сидевшего рядом ребенка вдруг появились два попискивающих цыпленка.
Музыканты играли все громче, барабанный бой ускорялся. Женщина — в двух шагах от Амброза. Подошла и достала что-то из его тюрбана. Коллекционер хотел оттолкнуть ее, но фокусница была быстрее. Она повернулась спиной к Полу и показала зрителям то, что нашла. Пиндар попробовал разглядеть, что это, но люди впереди заслоняли циркачку. Посмотрел на старого знакомого: лицо охотника за редкостями исказилось от ужаса. Торговец сразу понял, что стащила женщина. Та на секунду повернулась, и он увидел розовую вышитую сумочку. Голубой Султан!
Мертвенно-бледное лицо Амброза побагровело, блеклые глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он открыл рот, но не смог закричать. Фокусница завела согнутую в локте руку за спину, выгнулась назад, собираясь подбросить сумочку вверх.
— Стой! — обретя дар речи, заорал Джонс. — Воровка!
Но было уже слишком поздно.
На глазах изумленных зрителей сокровище растворилось в воздухе.
