— Мы должны немедленно привлечь белошвеек. Больше вам нельзя носить длинные корсеты.
Элен повернулась и увидела открытую шкатулку с письменными принадлежностями и обратила внимание на листы веленевой бумаги на столике. Кувшинчик с чернилами помещался в небольшом углублении, чтобы чернила не могли разлиться, когда будет вынута пробка.
— Вы должны написать графу. Раз в две недели курьер будет привозить вам от него письмо, и вы можете посылать свое с ним. Граф будет очень счастлив узнать о младенце.
— Я напишу, но не сей момент.
Элен укоризненно покачала головой.
— Послушайте меня. У вас с желудком сейчас непорядок. Месяца через два это пройдет. А потом мы пошлем ребят за Агнес.
Анна прикрыла ладонью рот, ее охватил ужас. Он не могла обречь своего ребенка на то, чтобы он родился незаконнорожденным. Если она останется в Стерлинге, произойдет именно это. Слезы побежали по ее щекам, когда она посмотрела на письменный стол. Она не признается, кто она. Во всяком случае, не сделает этого сейчас.
Или даже вообще.
Две недели спустя, как и предполагала Элен, прибыло письмо. Анна даже не могла представить, что можно быть до такой степени счастливой. Ее родитель никогда не писал, находясь при дворе. По этой причине все это время Анна не рассчитывала на письмо. В конце концов, Бродик был при дворе и у него было много важных дел. Все женщины должны отойти на второй план перед монархом.
Весна шагала быстро, и Анна погрузилась в суету дел. Хозяйство Стерлинга было обширным. Нужно было сажать и собирать ранний урожай, принимать роды у овец, варить мыло, пока погода позволяла использовать большие железные котлы. Разводили костры под огромными емкостями и размешивали мыло веслами для лодок.
Время тянулось медленно, несмотря на попытки Анны заполнить его заботами. Она до сих пор просыпалась по ночам, ощупывая постель — то место, где спал Бродик. Много раз она приказывала себе перестать о нем думать и тосковать, убеждала себя, что это неразумно и можно даже назвать безумием ее любовь к нему.
Однако сердце отказывалось слушать эти уговоры.
Анна не спрашивала о письме, пока курьеру не будет оказано гостеприимство. Она позаботилась о том, чтобы его накормили и принесли ему новую одежду. Она нетерпеливо шагала по коридору, пока он не торопился выйти из ванны.
И только когда ночь опустилась над Стерлингом, он открыл свою кожаную сумку и протянул ей пергамент с печатью.
— Только не читайте это здесь!
Элен выхватила письмо из рук Анны раньше, чем та успела сомкнуть вокруг него пальцы.
— Элен!
— Нет, послушайте меня. Подождите. Будет гораздо лучше, если вы прочитаете его в спальне.
Анна нахмурилась. Она не хотела ждать. Элен улыбнулась мягкой улыбкой.
— Пойдемте за мной, госпожа, и я покажу вам, как следует читать письмо от возлюбленного.
Лицо Элен приобрело какое-то особое выражение, глаза заблестели. Сейчас это не был разговор госпожи и горничной. Анна смотрела в глаза женщине, которая знала, что такое любовь к мужчине.
Элен поманила Анну в спальню. Она положила письмо на кровать, помогла Анне раздеться, оставив ее в одной рубашке.
Наступало раннее лето, воздух был теплым. Огонь в камине бросал блики на каменный пол.
Элен удалила из волос Анны шпильки. Однако она не стала заплетать ей косу, оставив волосы распущенными по спине и плечам.
— Ну вот. Теперь вы можете читать письмо. Как будто вы встречаетесь с ним ночью.
Элен положила щетку на туалетный столик. Две горничные помогли натянуть над кроватью полог. Усевшись на постели, Анна пальцами сломала печать.
Элен отправила горничных, задержавшись для того, чтобы погасить свечи, и оставила гореть лишь одну на туалетном столике. Желтое пламя свечи плясало над листом бумаги, который Анна разложила на столике. Лежавшее рядом перо поблескивало в ее свете и казалось волшебным.
— Насладитесь письмом, госпожа, и непременно напишите ответ. Курьер уедет завтра на заре.
В спальне воцарилась глубокая тишина, в которой можно было слышать, как потрескивают поленья в, камине.
Анна слышала посвистывание ветра за окном. Она сидела в постели, но Элен позаботилась о том, чтобы подоткнуть вокруг нее одеяло.
Она развернула пергамент. На странице заплясали аккуратно выведенные черными чернилами буквы. Анна впилась в слова, словно заново знакомясь с мужчиной, который когда-то привез ее из Уорикшира. Они никогда не говорили о простых вещах. Сейчас Бродик писал о них. Говорил о том, что он любит и чего не любит. Оказывается, он предпочитал слабое пиво элю и вереск розмарину. В письме было много дат, оно было похоже на дневник. Бродик датировал начало каждой записи, тем самым позволяя ей понять, что он думал о ней каждую ночь. Несколько капель воска на пергаменте свидетельствовали о том, что он оставался на ногах после захода солнца, чтобы написать ей.
То, как они любили, потрясало и возбуждало, в их телах рождались жар и страсть. А это письмо было интимным совсем по-другому. В нем были нежность и доверие, поскольку он делился с ней такими мелочами, которые иногда можно было назвать глупостями или пустяками. Это делало его еще более дорогим и близким.
Выбравшись из своего кокона, Анна подошла к столику. Было такое впечатление, будто Бродик находился рядом. Как только она макнула перо в кувшинчик, она ощутила, что одиночество впервые после его отъезда отступило. Острое перо тихонько скрипело по бумаге, она снова и снова макала его в чернильницу. Она была предельно аккуратна, чтобы не размазать чернила.
Не важно, что процесс этот был медленный. Она заботилась о композиции, обдумывая следующую строчку. Свеча почти догорела, когда Анна начала вторую страницу, рассказывая о мелочах, как это делал и он в своем письме.
Ее занятие прервал стук в дверь. Элен стояла, держа и руке фонарь.
— Я как раз заканчиваю.
Подув на последнюю строку, Анна удостоверилась, что чернила высохли, и сложила письмо. Подержав и покрутив воск над свечой и дождавшись, когда он расплавится, Анна прижала его к тому месту, где встречались края пергамента. После этого она приложила к этому месту печать и подержала ее, пока холодный металл не забрал жар из воска.
Когда Анна оторвала печать от застывшего воска, на нем осталось изображение поднявшегося на задние лапы льва.
— Благодарю, что подождала, Элен.
— Это было для меня удовольствием.
Элен поставила фонарь на пол и подошла к кровати. Сдвинув простыню, она дождалась, когда Анна возвратится в постель, и задула свечу. Забрав письмо, ушла.
В спальне стало тихо и темно. Анна чувствовала, что в чреве таится новая жизнь. Это ощущение было похоже на легкое похлопывание крылышек бабочки. Возможно, ей показалось. Анна задержала дыхание, но похлопывание крылышек возобновилось снова, подтверждая тем самым, что она вовсе не придумала это. Положив руку на слегка раздавшуюся талию, она стала баюкать ребенка.
